Круги в пустоте

- Ну, не совсем, - сухо улыбнулся Посвященный. - Возьмем пару десятков воинов. Мало ли... И смотри у меня, без фокусов чтобы. Ты еще успеешь совершить подвиги. И потому меч свой в ножны спрячь... не обнажают клинка без дела, знаешь ли.

Ход в подземелье долго искать не пришлось. Ни магических камней, ни молитв к Единому не потребовалось. Нашелся проводник - испуганный небритый дядька с запекшейся под губой кровью. Его нашли в темной коморке, где, поставленные одна на другую, едва ли не до потолка громоздились скамьи, висели по стенам цепи, валялись в углу мотки веревок и факелы. Задвижка, на которую сдуру понадеялся дядька, не выдержала и одного хорошего удара ногой, дверь слетела с петель, а дядька, заполошно воя, повалился на колени, тычась лбом в чисто выметенный пол. Кем он был - стражником, палачом или простым прислужником, выяснять не стали. Успеется. Запасшись факелами, двинулись вслед за ним по винтовой лестнице. Десятник Симлиу на всякий случай накинул проводнику на шею веревочную петлю - чтобы не вздумал улизнуть в какой-нибудь боковой проход.

Вскоре лестница кончилась тяжелой, окованной бронзовыми полосами дверью. Дядька виновато обернулся.

- Прошу пощады, почтенные господа, только ключей у меня нет. Я ж кто, презренный раб, принеси-отнеси и все такое, откуда у меня ключи? Не извольте гневаться...

- Подвинься, пропадающий, - небрежно заявил один из воинов, выходя вперед. - Без тебя управимся.

Он ласково ощупал пальцами замочную скважину, присел на корточки, зачем-то дунул внутрь. Непонятно откуда в руке у него появилась толстая, по-хитрому загнутая проволока, воин сунул ее в черную дырочку, осторожно повернул - и раздался тихий щелчок, вроде как ломается сухая ветка или кость.

- И всего-то, - пренебрежительно заявил воин, отходя в сторону. Можно открывать.

- Это Имли-Лаотни, - шепнул Митьке Посвященный. - Добрый слуга Единого, а до обращения своего к вере - знаменитый сарграмский вор. Как видишь, даже злые навыки по воле Господа нашего обращаются ко благу. На самом деле, конечно, главный запор был не этот, а заклятье "преграды". Но сейчас все заклятья лопнули. Вот это, - указал он на висящую у него на шее деревянную рыбку, - силой Бога Единого разрушает магию.

Митька кивнул. Таких "рыбок" он видел и раньше - на корабле. Зарубленные тела на палубе, темные струйки крови... и единянские "рыбки" на шеях мертвецов. Рыбки, про которые Хьясси сказал, будто они ненастоящие. Не из красного дерева. Хьясси... Широкий, волнообразно изогнутый нож в руке кассара. "Не делайте этого, господин!". Пронзительный детский крик, острый запах крови...

Дверь широко распахнули, изнутри, из темного пространства, дохнуло спертым подземным воздухом. Запалили факелы, Тми-Наланси нараспев произнес:

- Услышь нас, Творитель добра и воздаяние злому. Благослови дело наше, защити от всякого коварства вражия, разрушь воздвигнутые противящимися тебе стены, стены каменные и стены в душах живых. Избави страждущих от непосильного бремени, очисти и наши сердца, дабы ничто темное не примешалось к делу воздаяния Твоего. Сопутствуй нам, Праведный... да будет так.

И, растянувшись узкой цепочкой, все двинулись во тьму, откуда тянуло зябкой сыростью. Митька шел в середине, рядом с Посвященным, который время от времени поглядывал на него - не собирается ли снова куда-то улизнуть?

Митька не собирался. Гулять в одиночку по этим гадким дырам, без факела, без волшебного изумруда - да нафига ему такое удовольствие? К тому же летучие мыши... бр-р... И зачем? Только чтобы всем им показать, что нечего за ним присматривать, что он не маленький ребенок, нуждающийся в защите? Не самое подходящее место, чтобы права качать. Потом, на солнышке... Да и Синто если искать, то никак уж не в одиночку.

Факелы светили неровно, пламя чадило и металось, но, однако, можно было все разглядеть. Не то что в прошлый раз, когда он не видел дальше собственного носа. А сейчас трескучее желтое пламя выхватило из тьмы и щербатые серые стены, сложенные из неотесанных блоков, и утоптанный земляной пол, и даже мельчайшие переливающиеся капельки на камне - то ли росу, то ли изморозь.

- Камеры еще не здесь, подальше, - суетливо заговорил проводник. Пойдемте, я все покажу. Я знаю, где кого держат, я им, бедолагам, питание носил. Уж и натерпелись они от князя жестокосердного...

Небось, еще утром, увидев князя, целовал его тень, мрачно подумал Митька. А тут фьють - и перестроился.

- А вот здесь у нас особо опасные содержатся, - словно экскурсовод в музее, пояснил проводник. - Тута вон, за этой дверью, кассар заезжий, который на князя меч поднять осмелился. Вечером казнить его должны были... вместе с обезумевшим мальчишкой-рабом.

Митьку враз прошибло потом. Значит, вот он здесь, Харт-ла-Гир! И Синто, наверное, тоже.

- А что, мальчишка в этой же камере? - спросил он как можно спокойнее.

- Ну что вы, юный господин, - осклабился проводник, - у нас так не делается. У господина князя каждому гостю отдельные покои выделены. Дальше мальчишка, в сорок девятой...