Круги жизни

Даже и сейчас вот: возвращался в гостиницу, нагретые камни домов еще струили тепло, а в улицы свежестью вливался горный ветер, благословенная тишина, я же… вместо того, чтобы наслаждаться прохладой и тишиной, только и делал, что искал глазами в глубине бульвара — хотя и понимал, что это бессмысленно! — твою походку, которую узнал бы даже в темноте, когда видишь лишь силуэты людей. 

Встреча с Фучиком

Хочется рассказать тебе о мимолетной встрече с Юлиусом Фучиком. Было это в 1930 году. Я тогда вновь приехал в Киргизию, на этот раз по командировке журнала «Звезда». Исчерпав свои командировочные, я, чтобы продолжать «лазить по Тянь-Шаню», нанялся контрактовать шерсть: особых познаний в те времена не требовалось, прочитал две брошюрки, и ладно.

Перед отъездом на пастбища из Нарына присутствовал на митинге по случаю открытия Турксиба. Как не вспомнить те годы! Порыв к будущему вызвал из небытия энергию миллионов людей; среди них было не шибко много грамотных, меньше того — образованных. Теперь, когда мы слышим слова «вековая отсталость», мы, особенно молодежь, не совсем ясно представляем себе, какое это имеет отношение к нам.

После митинга скотоводы верховыми толпами двинулись в свои ущелья. На коне, которого мне дали в Нарыне, я поехал в урочище Куланак. Добрался туда поздно и заночевал в юрте председателя. Наутро мы толковали с ним о товарах, которые получат они при сдаче шерсти, говорили и о премиальных фондах. Потом мы поехали на пастбища осматривать отары.

— Скажи, — заговорил председатель. — Ты сегодня из района. Прискакал вчера из Нарына человек, привез новость. Будто написано в газете, что родился большой человек Турксип-батыр, родился со счастливой луковицей в руках и будто скоро Турксип-батыр придет к нам, даст хлеба много, сыра, товары даст. Правда это? Я думаю, не может быть такой человек, а? Скажи.

Я рассказал председателю все, что знал о Турксибе… Неделю спустя в урочище Кара-Гуп секретарь комсомольской ячейки мне сказал так:

— Молла Азиз думает плохое дело. Смотри, вот постановление комсомола, — и протянул мне измятую бумажку, вырванную из тетрадки в клеточку:

«Мы, комсомольцы урочища Кара-Гуп, клянемся разоблачать гнусную выдумку моллы Азиза. Вот что врет молла. Жил будто один ходжа, имени которого мы, комсомольцы, не знаем и не хотим знать, и будто сказал тот ходжа, что будет в Алма-Ате рожден святой батыр Турксип. И некоторые старики ему верят. Еще сказал, будто в газетах пишут, что батыр Турксип родился. Но мы, комсомольская ячейка, бесстрашно разоблачаем эту поганую ложь. Клянемся, что нигде в мире никакого Турксипа нет, а есть прямая контрреволюционная ложь нашего классового, а также комсомольского врага, имя которого молла Азиз».

Но и это оказалось не все! Две недели спустя в урочище Ак-Тала, одном из самых глухих уголков Тянь-Шаня, услышал сказку. Чертменчи перебирал струны комуза, слова сыпались из него как просо: