Круглая молния

— Горько! — крикнула бабка Аксинья. Она сидела за печкой и ничего не слышала. Дед Егорыч так и ожег ее взглядом, но вовремя спохватился — повернулся к Алисе. Та залилась вся румянцем и отвернулась. За столом наступила тягостная тишина — все ждали, что будет дальше.

Спас положение Саня Маленький, недаром же он был бригадиром.

— Но я еще не закончил, уважаемые товарищи колхозники, — сказал он, и все облегченно вздохнули. А внук Егорыча Славка, воспользовавшись минутой, снова растянул гармонь:

Ой, товарищ, мой товарищ,
Помоги мне, сироте.
Съел я курочку живую —
Шевелится в животе.

— Так давайте же выпьем за счастье и согласье молодых! — заглушая гармонь, крикнул Саня.

— Радости вам!

— Деток поболе!

После второго тоста, который провозгласил сам дед Егорыч — за мир во всем мире, — ринулись в пляс вдовы — Лида, Ксеня и Аннушка. Они плыли по кругу, как утицы, и разом взмахивали платочками.

— Выходи, подруг! — стали зазывать они и Алису. — Попляши напоследок в девках-то.

Алиса не стала упрямиться. Она вышла из-за стола, закинула за спину косу и плавно повела руками туда-сюда. Потом будто вздрогнула и пошла сыпать тонкими каблучками, как только не сломятся.

Разнесчастная родилась,
Разнесчастная умру,
Но залеточку милова
Никому не уступлю!

Дед Егорыч, сидя в красном углу, расправил на голове пробор. Ему понравилось, что Алиса назвала его по-молодому — залеточкой, и не выдержал, ноги так и заходили под столом.

— Эх, гармонист, ударь шибче-ка!

Он не стал соревноваться с Алисой в выбивании дробей, а с ходу ударил вприсядку — половицы и те застонали. Так он и шел по кругу, пытаясь догнать Алису, но та бойко увертывалась от него, не давалась. Один раз только и удалось Егорычу догнать ее, ухватить за косу, но Алиса так рванулась вместе с косой, что Егорыч чуть не упал на кругу.

Саня между тем на правах бригадира и дружки снова зазывал всех к столу.

«Вот чудак — в лес удрал, — подумал Леха об отце, — а тут свадьба какая веселая».

И решил: «Пойду-ка я поищу его. Он небось и не знает даже, какая тетя Алиса сегодня красивая».

Где-то за спиной оставались звуки гармошки, затухали людские голоса, потом уже и собак не стало слышно — Леха шел по лесу и, чтоб не было страшно, посвистывал. Так ему отец всегда говорил:

— Страшно — посвистывай.

Впрочем, Лехе не было страшно, если б не ветер. Гудит, завывает в вершинах сосен, как все равно волк голодный. Леха старается не думать про волка, и чем больше он не думает, тем больше думается. А сзади тихо так, тихо кто-то по пяткам крадется. Остановился Леха и — раз! — обернулся: никого нет, а как пойдет — шаги снова вдогонку, мягкие, осторожные. Тени от веток тоже шевелятся, как живые. А тут еще сова как ухнет замогильным голосом:

«Спать хочу!»

— Ну и спи, — сердится Леха, — хочешь спать, и ложись, а что людей зря запугиваешь?

Правда, не на того напала — Леха не из пугливых, ведь он не просто так по лесу бродит, он отца ищет, как разведчик. А разве разведчики пугаются?

— Папка-а! — кричит он, не потому, что совы боится, а чтоб спугнуть эти тихие, крадущиеся за спиной шаги, но они и сами смолкают, как только он останавливается. Леха прислоняется к стволу березы и долго слушает, не отвечает ли где отец. Нет, не отвечает, тихо в лесу, не тихо, конечно, а просто человеческого голосу не слыхать. Зато на все лады разливаются птицы, кто кого перепоет. И дятел тук-тук по стволу — отцов помощник.

— Какой же ты помощник, — говорит ему Леха, — когда ты тут, а отца нет? Где он, ну, скажи, где? А, не знаешь?

Долго ходил Леха по лесу, чуть не заблудился, когда солнце за облака скрылось, и тут вдруг услышал выстрел.

Отец! И сломя голову помчался туда, откуда долетел выстрел.

Когда он подбежал, то увидел: отец сидел на пне, а перед ним, распластавшись крыльями по земле, лежал перепел. На груди у него и около глаза застыли капельки крови.

— Зачем ты его? Он же маленький, — сказал Леха, и отец ничуть не удивился, увидев его перед собой, а только сказал:

— Всамделе — зачем?

Он встал с пня и, не глядя больше на перепела, стал складывать ружье.

— Пошли отсюда.

И зашагал в глубину чащи.

Леха потоптался около перепеленка.

— Паи, ты куда? Домой пойдем.

Отец послушался и молча повернул назад. Лехе нестерпимо хотелось рассказать отцу про свадьбу, про деда Егорыча, какой у него новый синий костюм и как он Алису за косу схватил да чуть не упал на кругу. И он уже начал рассказывать, но отец закричал на него:

— Замолчи!

Лехе что — он замолчал, хоть и обида взяла: он хотел отца порадовать, а тот в крик. Вот и пойми людей после этого. Нет уж, лучше он синий камень нырнет — достанет. Пора уж ему командиром стать, а то каждый кричит на него, лается.

Отец завернул к дому, а Леха — к виру.