Круглая Радуга (ЛП)

– Юный болван,– вступает хмыканьем Кислота только что из Берлина, притарабанил наволочку головок конопли прямиком из Северной Африки. Вид, как чёрти-что по полной—красные ввалившиеся глаза, младенчески пухлые руки совершенно без волос, ширинка расстегнута, и половины пуговиц не хватает, белые волосы и синяя рубаха перемазаны какой-то зелёной жуткой гадостью.– Упал в воронку от снаряда. Скорей же, скорей, сверните из этой.

– Ты на кого это «юный болван»?– вопрошает Густав.

– На тебя и твои основные течения музыки,– орёт Кислота.– Кончились, наконец? Или придётся начинать da capo с Карлом Орфом?

– Об этом я как-то не подумал,– грит Густав, и на мгновение ясно, что Кислота слыхал про Веберна тоже, и старается в своей ненавязчивой манере подбодрить Густава.

– А что не так с Россини?– орёт Кислота, повеселев.– А?

– Угх,– вскрикивает Густав,– угх, угх, Россини,– и они сцепились снова,– ты порочная развалина. Почему никто уже больше не ходит на концерты? Думаешь из-за войны? О нет, я тебе скажу почему, старик—потому что залы полны таких вот как ты. Чучела набитые! В полусне, кивают, лыбятся, пердят, через свои вставные челюсти отхаркивают и плюют в бумажные пакеты, замышляя всё более коварные капканы на своих детей—не только на своих, но и на детей других людей тоже! порасседались там, на концерте среди прочих пархатых старых падл, миленький такой бормочущий фон из посапыванья, отрыжки, бурчания в кишках, почёсываний, почмякиванья, карканья, весь оперный театр набит ими аж до галёрки, они продрыгивают через проходы, свешиваются из самых верхних балконов, и знаешь что они все слушают, Кислота? а? Они слушают Россини! Сидят там, распустив слюни под ворох предсказуемых мотивчиков, склоняются локтями в колени, бормочут,– «Да, давай, давай уже, Россини, кончай уже эту фанфарную показуху, давай переходить к настоящим классным мелодиям!» Не менее гнусное поведение, чем съесть банку сгущёнки одним махом. И вот зазвучала живая тарантелла из Tancredi, и они в восторге притопывают ногами, щерят зубы и бухают тростями: «Ах, ах! Вот это более-менее!»

– Это великая мелодия!– Кислота кричит в ответ.– Выкури ещё один такой же и я тебе изображу её, сыграю на этом Bosendorfer.

Под аккомпанемент этой тарантеллы, у которой и вправду хороший мотив, является Магда из утреннего дождя и скручивает по косяку для каждого. Она передаёт Кислоте один на раскурку. Он прекращает играть и долго всматривается в него. Кивает время от времени, улыбаясь или прихмуриваясь.

Густав подначивает, но Кислота и впрямь адепт сложного искусства папиромантии, способности предсказания посредством рассмотрения как люди свернули свой косяк—какова форма, как зализан, морщинки и складки, либо отсутствие оных на бумаге: «Ты скоро влюбишься»,– грит Кислота,– «глянь, на эту вот линию».

– Такая длинная, правда? Это значит—

– Длина показатель интенсивности. Не про время.

– Кратко, но сладко,– вздыхает Магда.– Fabelhaft, was?– Труди подходит обнять её. У них амплуа Джефа и Матта, Труди в каблуках почти на полметра выше. Они знают как смотрятся, и ходят по городу вместе, когда получается, впечатываясь, пусть хоть и на минуту, в сознание людей.

– Как тебе эта дрянь?– спрашивает Кислота.

– H"ubsch,– подхваливает Густав.– немножко stahlig, и возможно бесконечно крохотный намёк на Bodengeschmack за своим K"orper, что принято считать s"uffig.

– Я бы сказал скорее spritzig,– возражает Кислота, если это то, о чём он.– В общем, более bukettreich, чем урожай прошлого года, что скажешь?

– О, для растительности Атласских гор тут имеется свой Art. Определённо можно назвать kernig, даже—что можно также сказать про то sauber качество преобладающее в районе Квед Нфис—такое опознаваемо pikant.

– Фактически, я склонен подозревать происхождение с южного склона Джебел Сарно,– грит Кислота,– отметь, кстати, Spiel, довольно glatt и blumig, весьма даже предполагает F"ulle своей w"urzig дерзостью.

Правда в том, что оба они до того обдолбались, что ни один и сам не догоняет что плетёт, и это даже неплохо, потому что в этот момент раздаётся жуткий грохот в дверь и много achtung’ов с другой стороны. Слотроп вскрикивает и бросается к окну, из него на крышу и дальше, карабкаясь по оцинкованной трубе, вниз в следующий, по направлению к улице, двор. Тем временем в комнату Кислоты, накрывшие вломились. Берлинская полиция при поддержке Американских ВП со статусом советников.

– Предъявите документы!– орёт предводитель рейда.

Кислота улыбается и достаёт пачку Зиг-Заг, только что из Парижа.