Круглая Радуга (ЛП)

Без тебя проживу ли я?

Как мне выманить твой

Хоть один поцелуй?

Джуул-яааа,

Никто тебя не любит так как я,

Никто не приголубит так, как я,

За   один твой поцелуй!

Ах, Джуул-яааа—

Тебя одну люблю я,

Стремлюсь, как пчёлка к улью,

К тебе одной—

Поверь, постой—

Джу-лия,

Вопить я буду Алелуйа,

Когда красотка Джулия

Придёт в объятия мои.

Саксофония и мелодия в стиле Парк-Лейн, самое оно для определённых состояний сознания. Слотроп заметил Хилари Бонса, явно павшего жертвой галлюциногенного голландского сыра, тот задремал на здоровенном пуфе с Мишель, которая ласкает его брелок от ИГ Фарбен вот уже часа два или три. Слотроп помахал, но никто из них его не видит.

Алкаши с наркушами, утратив всякий стыд, вступают в бойцовские единоборства в буфете и на кухнях, обыскивают кладовки, вылизывают донышки кастрюль. Фланирует партия купальщиков-нудистов, направляясь к ступеням ведущим на пляж. Наш гостеприимец, этот самый Рауль, бродит в трёхведёрной шляпе, рубахе как у Тома Микса, с парой шестизарядных, водит за узду Першеронскую лошадь. Лошадь роняет яблоки навоза на Бухарский ковёр, и на распростёртых гостей, кто подвернётся. Всё это как-то бесформенно, не сфокусировано, пока не раздался саркастичный туш оркестра на появление самого жуткого мордоворота из всех, какие попадались Слотропу за пределами кино про Франкенштейна—в белом зут-сюте, с уймой складок на штанинах, да при том ещё и длинная золотая цепочка от часов, что взбалтывается сверкающей петлёю на каждый его шаг по комнате, где он хмурится на каждого типа  спешит дальше некуда, однако уделяет время осмотру лиц и тел, качая головой из стороны в сторону, методично, чуть зловеще. Он останавливается, наконец, перед Слотропом, который сбивает коктейль Ширли Темпл для себя любимого.

– Ты.– Палец размером с кукурузный початок, за дюйм от носа Слотропа.

– Эт точно,– Слотроп роняет на ковёр вишню марашино и раздавливает при шаге назад.– Эт я. Точняк. А чё? Да хоть шо.

– Пошли.– Они выходят наружу в рощицу эвкалиптов, где Жан-Клод Гонгье, пресловутый торговец белыми рабынями из Марселя, ведёт охоту на потенциальный товар. «Эй ты»,– орёт он в деревья,– «хочешь быть белой рабыней, а?» –«Да ну нахер»,– откликается голос невидимой девушки,– «я хочу быть зелёной рабыней!» –«Лиловой!»–кричит кто-то с оливкового дерева.–«Бордовой!» –«Пора переходить в толкачи наркотой»,– грит Жан-Клод.

– Слышь,– приятель Слотропа вытаскивает конверт плотной бумаги, который, как даже в сумраке угадывает Слотроп, набит Американскими оккупационными кредитками с жёлтой печатью,– ты подержи это при себе, пока не заберу. Похоже, Итало хочет заявиться сюда раньше Тамары, а я не уверен кто—

– Расклад, сталпыть, такой, Тамара надумала тут показаться раньше, чем сегодня,– вставляет Слотроп голосом Грочо Маркса.

– Не подрывай свой авторитет в моих глазах,– советует Здоровила.– Ты как раз, кто нужен.

– Точно,– Слотроп впихивает конверт в карман.– Эй, а где ты пригрёб себе такой зут-сют, шо на тебе прям щас?

– Ты какой размер носишь?

– 42, средний.

– Будет тебе такой,– и, после этих слов, угрохотал обратно в дом.

– А и крутую цепочку для часов!– кричит вслед Слотроп. Что за херня тут творится? Он бродит кругами, задаёт вопрос-другой. Оказыца, детину кличут Бладгет Ваксвинг, широко известный беглец из Казарм Мартьер в Париже, худшей из тюрем для военнослужащих на Европейском Театре Военных Действий. Ваксвинг специализируется на подделке всевозможных документов—карточки для военных магазинов, паспорта, Soldbücher—армейским снаряжением тоже приторговывает. Он в самоволке и в бегах после Бельгийской Битвы и, с приговором к смерти над головой за это, продолжает по ночам появляться в столовых армейских баз посмотреть кино—при условии, что будет вестерн, он любит такую хренотень, топот копыт из металлических репродукторов вдоль сотни метров бочек с горючим на чужой земле изъезженной покрышками армейских тягачей ерошит его сердце, словно дуновения бриза, через кого-то из множества своих контактов он снял общее расписание на каждый фильм в каждом оккупационном городе, и известен случай, когда он угнал Генеральский джип просто затем, чтоб смотаться в тот Понтьер на один вечер посмотреть старого доброго Боба Стила, а может Мака Брауна. И пусть его фото висит на видном месте во всех караулках и запечатлено в мозгах тысяч военных полицейских, но он посмотрел Возвращение Джека Слейда двадцать семь раз.