Круглая Радуга (ЛП)

«Действительно, с учётом дальнейших событий»,– пишет знаменитый киновед Митчел Притиплейс,– «невозможно оспаривать такую его оценку, хотя по далеко иным причинам, чем мог бы выдвинуть фон Гёль или предположить даже  с его тогдашней точки зрения».

В «Белом Посещении», из-за беспорядочного финансирования, всего один кинопроектор. Каждый день, около полудня, когда люди из Оперции Чёрного Крыла заканчивают просмотр своих фальшивых афро-чёрных ракетных войск, Вибли Силвернейл является унести проектор обратно по холодным коридором истёртого дерева в крыло ОИА, во внутреннюю комнату, где осьминог Григори молча пускает сопли в своей ёмкости. В остальных комнатах воют псы, пронзительно лают от боли, скулят вымаливая стимул, которого не получают и не получат, а снег кружится, невидимыми татуировочными иглами за лишённым нервов стеклом окна позади зелёных занавесок. Плёнка заправлена, свет выключен, внимание Григори привлечено к экрану, где уже движутся кадры. Беззвучно, неприметно для неё, камера следит как она движется, явно никуда, по комнатам, длинноногая, с подростковой угловатостью присутуленных плеч, волосы не вызывающе Голландские, нет, а собраны в стильный взлёт вверх под старинную корону матового серебра...

* * * * * * *

Было очень раннее утро. Он проспотыкался наружу один, в улочку мокрого кирпича. К югу заградительные аэростаты, в сёрфинге на утренних перистых, мерцали, розово-жемчужные, в рассвете.

Вот и выпустили Слотропа на волю, снова шастает, блядь, последний шанс имелся свалить на дембель типа чокнутого, дак он его прощёлкал... Чего ж не придержали его в той палате для сдвинутых сколько собирались—говорили ж на пару недель? Никаких объяснений. Просто «Приветики!» и залупай отсылает его обратно в тот же ТОТСССГ. Парнишка из Кеноши, Крукмен, западопроходец, и его приятель Ваппо составляли весь его мир в последние дни… остались ещё непроработанные вопросы, незавершённые приключения, механизм сдерживания и до хрена счислений о порядке категоризации старушки на тему доставки свиньи на дом через перелаз, а тут на тебе!—и снова тот же Лондон.

Но что-то не так… что-то... поменялось… не хочу скулить, братаны, но—ну например, он мог почти поклясться, что за ним следят или, по крайней мере, приглядывают. Некоторые из хвостов очень скользкие, но других он может вычислить как нехрен делать. На рождественской распродаже вчера в Вулворсе, усёк парочку вылупленных глаз в отделе игрушек, возле кучи аэропланов из бальзового дерева и велосипедов для малышни. И какая-то неизменность в отражении зеркала заднего вида в его Хамбере, ни цвет ни модель пока что не засветились, но что-то постоянно присутствует в маленькой рамочке, довело до того, что начал оглядываться на другие машины при выезде по утрам на работу. Вещи на его столе в ТОТСССГ как-то не так как оставлял. Девушки ищут отговорки, чтоб отменить свидание. Он чувствует, что его мягко отстранили от жизни, которой он жил до побывки в Св. Веронике. Даже в кино, позади него всегда кто-то, кто старается не говорить, не шелестеть бумагой, не смеяться слишком громко: Слотроп достаточно посещал кино, чтобы враз усечь такую аномалию.

Отсек возле Гросвенор-сквер начинает всё больше смахивать на капкан. Он проводит время, иногда целые дни, бродя по Ист-Енду, вдыхая резкий воздух Темзы, выискивая места, где хвосты не смогут идти следом. Однажды сворачивает он в узкую улочку, вся из кирпича и продуктовых лотков, и слышит как окликнули по имени—и, опаньки!.. тут она и подходит, блондиновые волосы вразлёт, белые танкетки постукивают по мостовой, клёвая чува в форме медсестры, а зовут её, э-э, ну да—Дарлин. Работает в госпитале Св. Вероники, а живёт неподалёку у м-с Квод, леди давно овдовела и с той поры страдает серией антикварных болезней типа общей анемии, экземы, фолликулита, хлоазмы, и аденомы сальных желез, совсем недавно добавилась приправочка из цинги. В общем, вышла за зелёными лимонами для квартирной хозяйки, и тут фрукты начали скакать и сыпаться из её соломенной корзинки и покатились, жёлто-зелёные, вдоль по улице, молоденькая Дарлин бегом вдогонку в своей шапочке медсестры, её груди как мягкие буфера для этой встречи в сером море города.

– Ты вернулся! Ах Тайрон, ты вернулся,– слезинка или две, они оба в приседе, подбирают цитрусовые, шелестит накрахмаленное хаки платье, даже пару раз  пришмыгнул  не совсем уж лишённый сентиментальности нос Слотропа.

– Это я, милая…

Колея шин по слякоти обернулась жемчугом, мягким жемчугом. Чайки медленно кружат на фоне высоких безоконных кирпичных стен района. Квартира м-с Квод вверх по трём тёмным лестничным маршам, с куполом далёкого Св. Пола из кухонного окна сквозь дым, в какие-то дни, а сама крохотная леди в кресле розового плюша в общей комнате, слушает по радиоприёмнику концерт аккордеонного оркестра Прима Скалы. На вид достаточно здорова. Хотя на столе её скомканный платочек из шифона: перистые пятна крови извилинами так и сяк типа узорчика из цветов.