Круглые коленки

– Прекрасно! – Я опять обнимаю их обоих. Мне в общем- то всё равно, кто у нас будет, я была бы согласна и на мальчика. Но он почему- то рад, что это девочка. Следующая девочка в нашей семье.

Они убегают в свою комнатку, о чем- то хихикая. Молодые. Я не собираюсь им мешать. Я чувствую себя свободной. Я снова поворачиваюсь и смотрю в окно. Вон парк, за ним построили высотные дома, а старый стадион снесли. В той стороне я жила с мамой и папой, там до сих пор стоит «моя» школа. Я больше никуда не рвусь, не хочу жить нигде, кроме своего дома. Для счастья мне теперь, пожалуй, нужно только больше денег, но я заработаю. Если бы и вторая моя нога, наконец, срослась правильно, я бы поехала путешествовать. Выкрасила бы волосы в рыжий цвет, купила бы кожаные штаны и высокие сапоги с заклёпками. Я мечтаю долго ходить пешком. У меня в принципе ещё полно развлечений, вот только надо помочь Мише и Лене с дочкой.

Они снова, теперь уже тихо, степенно входят в кухню, словно именно так и должны себя вести будущие родители, но не выдерживают и опять фыркают, и гогочут чему- то своему, а я не ревную. Точно не ревную? Я прислушиваюсь к себе. Да. Миша жадно пьет компот из кастрюли, а я смотрю, как его Ленка стоит возле плиты с половником, и в глазах у нее уже есть что- то такое, чего никогда не было у меня. И тут же всей душой своей я приму её, как свою невестку, и вдруг заново осознаю каким- то новым, утробным чувством, что там, за стенкой Ленкиного, плоского пока еще живота, ждёт своего выхода в жизнь пока ещё совсем маленькая девочка. И я, её будущая бабушка, очень- очень хочу, чтобы эта девочка, наконец, стала успешней и счастливей меня.

Нет, я ошиблась. Успешной – не обязательно. Пусть она будет просто счастливой.

2022г.

Наверное, с поры знакомства с Ритой у меня появилась новая привычка. Когда я вижу перед собой какого- нибудь незнакомого человека – в автобусе ли, в очереди в магазине, в собесе или в поликлинике, я начинаю воображать, как выглядел этот человек в детстве. Ну, скажем, в школьном возрасте – с седьмого по девятый класс. Вот этот пожилой лысый толстый дядька вполне мог быть кудрявым стройным очаровашкой – в него были влюблены почти все девчонки из класса. А вот эта женщина возможно и тогда была строгой отличницей, а сейчас – руководитель отдела. А может и наоборот – сейчас руководитель отдела, а тогда – печальная скромная замарашка. Тогда и сейчас часто не совпадает, это я знаю точно не только по себе.

– Ты это сделала ради кого- то?

– В том- то и дело, что нет. Мы тогда все были такие. Всё время чего- то стеснялись, о чём- то переживали… Просто другие не заболели, а мне не повезло. У меня на гамашах на коленке была заштопана дырка. И как это я пойду на танцы в каких- то дырявых штанах? И где я буду их снимать? А потом надевать? А вдруг кто- нибудь увидит? Мороз тогда был под тридцать градусов. Как раз под Новый, 1983- й год. И я спокойно пошла на танцы в капроновых чулках.

Я слушала и думала. Никто нас тогда не учил мыслить самостоятельно. Нам велели слушаться, а мы сопротивлялись. Но когда сопротивлялись, всё равно не мыслили самостоятельно. Поэтому и жили скорее по наитию, чем по уму.

– Но зачем тебе это надо было, Захарка?

– Я хотела проверить.

– Что проверить?

– Любишь ты меня или нет.

Трубка каркнула её голосом.

– Майка, ты в уме?

Я заорала.

– Да, я в уме! Я даже в очень хорошем уме. Настолько хорошем, что совершенно точно знаю, что самое главное для человека в восьмом классе – это знать, что его любят!

Швабра долго молчала. – Хм, любят… надо же… Придумала. Меня вот сроду никто никогда не любил. А ничего – живу. И очень даже неплохо живу. Что ты на это скажешь, Захарова?

– Скажу, что это очень плохо, Томка. Впрочем, ты не права. В какой- то степени тебя люблю я.

– В какой- то степени…? В какой?

– В достаточной, чтобы сейчас с тобой разговаривать. У меня вон, в кастрюле борщ выкипает.

Какие- то хриплые звуки донеслись до меня. Я удивилась.

– Ты что, Томка? Плачешь там, что ли?

– Сволочь ты, Захарова. – И она отключила телефон.

Моё родственное чувство к ней уплывает, как облачко.