Круглые кубики

Эти примитивные, казалось бы, правила я внушала и внушаю ежедневно всем своим клиентам, приходящим в нашу юридическую компанию за консультацией. Не понимаете чего-то? Не подписывайте! Особенно это касается пожилых людей и плохо владеющих языком приезжих. И вроде бы ничего нового я им не рассказываю, и любой разумный человек прекрасно понимает, что, не обладая элементарной юридической грамотностью, можно легко стать добычей мошенников, и все равно чуть ли не ежедневно в нашей фирме раздаются звонки с просьбой помочь аннулировать только что составленный договор на приобретение какого-нибудь чудо-пылесоса, который доверчивый покупатель вовсе и не собирался покупать. Но так вышло. Подписал. И попал в капкан.

А бывают, наоборот, настолько осторожные и предусмотрительные люди, что диву даешься. Вроде бы живет одинокий старик в чужой стране, и языком не шибко владеет, и родственников – никого. Но прежде чем принять какое-то решение человек придет и спросит – верно ли? Не ошибусь ли? Не случится ли чего?

Недавно только общалась с таким дедулей.

– Дочка, не наберешь мне кивий ентих вон? Кило где-то. Больше не надо, – окликнули меня как-то в магазине.

Обернулась на русскую речь. Я его знаю, этого старичка. Видела однажды. Он приходил к нам на бесплатную юридическую консультацию. Есть в нашей фирме такая услуга – раз в месяц мы принимаем русскоязычных пожилых клиентов совершенно бесплатно. Так как вместе со мной в компании работает еще один русскоязычный юрист, мы решили, что эти бесплатные консультации будут нашим посильным вкладом в жизнь русскоговорящей общины города.

Этот старик проживал в стране совершенно один, и социальные службы предложили ему переселиться в дом престарелых, где за ним будет надлежащий уход. Точнее, это он так все понял. Вернее, не понял. На самом деле речь шла всего лишь о медицинском освидетельствовании, устанавливающем степень дееспособности дедушки. И в документах, которые он нам принес, как раз таки было указано, что все в порядке и при желании дед может оставаться дома под наблюдением патронажной службы.

А дедуля недопонял, не расслышал и разволновался. Береженого бог бережет, и он пришел со своими бумажками к нам.

У меня очень хорошая зрительная память. У него, как выяснилось, тоже.

– Я тебя запомнил, дочка, – озвучил он мои нехитрые мысли. – Ты тогда рассказывала, что я не обязан уходить в дом престарелых, если не хочу. Вот спасибо тебе, что оставили дома меня, что не запихали в ентот ихний дом стариковский. Не надо оно мне. Уж сам я как-нибудь! Что ж я, немощный какой, чтоб в доме престарелых доживать?

Несмотря на внушительный возраст дед еще вполне ничего. Осанистый, подтянутый, в чистенькой черной куртке и темно-зеленых вельветовых штанах. Седая аккуратная бородка, умные, выцветшие от времени, бывшие когда-то голубыми глаза, кустистые густые брови, родинка над верхней губой. Зачем ему родинка? Дамская такая, вызывающая. Мушка.

И во всем его облике чувствовалась стать, военная выправка. Спина прямая, плечи расправлены. Как линейку проглотил.

Как же его звали? Григорий? Георгий? Кажется, Георгий Константинович.

– Да никто вас не собирается упекать в дом престарелых, Георгий… Константинович. Это ваше и только ваше решение. Даже если социальное ведомство будет вам предлагать подобное развитие событий, последнее слово все равно за вами. В документах указано, что вы вполне в состоянии обслуживать себя, патронажная служба приезжает каждый день, так что все нормально. Не волнуйтесь.

– Георгий. Зовите меня просто Георгий. Не так уж я и стар, в самом деле.

Лохматые брови на его лице жили собственной, совершенно отдельной от остальной мимики жизнью. Разбегались в разные стороны, тут же снова сходились, потом одна зачем-то ползла вверх, отчего выражение лица становилось совершенно детским, озорным, славным-славным.

– Вот ентих вот кивий, килограммчик, да-да. Руки только не очень слушаются, а сам я еще ого-го. Майором службу закончил. Не смотри, что речь у меня не шибко грамотная. У нас на Алтайщине все так говорят.

Руки у него действительно тряслись. Стариковские, морщинистые руки в бугорках вен, с неровно рассыпавшимися по тыльной стороне ладоней пигментными пятнами – как фасолинки, только темнее. Руки всегда выдают возраст. Если бы не они, то со спины ему вполне можно было бы дать лет пятьдесят.

– …Я вот всю жизнь борюсь с ентим «ихний» и «ентот» – и все никак! Неграмотным и помру. Ты смотри, какие киви! Сочные, спелые. Мы ентих кивий там, дома-то, отродяся не видывали. А здесь – вона чего. Даже я могу купить. Ты, дочка, скажи той комиссии, что я помирать дома буду. Не пойду никуда.

– Георгий Константинович… Простите, Георгий, не нужно никому ничего говорить. Вас никто никуда насильно не отправляет. Вы в прекрасной форме, значит, вполне можете жить дома.