Круглый дом

Я сидел в полицейском участке, словно намертво прилепившись к стулу. Зака и Энгуса увезли в больницу Гавра. Тело Каппи тоже куда-то увезли, чтобы подготовить к приезду Доу и Рэндалла. А меня сюда привел призрак. Я видел его в поле, когда обнимал бездыханного Каппи: мой призрак склонил надо мной голову, освещенную лучом фонарика, словно серебристым нимбом. Фонарик он держал высоко над своим плечом и глядел на меня мрачным презрительным взглядом. Он слегка потряс меня, его губы двигались, но я смог разобрать только «Отпусти!», но я не послушался. Я спал и просыпался на этом стуле. Наверное, мне дали поесть и попить. Но я ничего этого не помнил, кроме того, что я все время глядел на круглый черный камешек, подаренный мне Каппи, – яйцо буревестника. А потом помню, в дверь вошли мама с отцом, переодетые глубокими стариками. Я решил, что это долгая дорога сюда заставила их обоих так сгорбиться, а их глаза погрустнеть, а волосы поседеть больше, чем прежде, и от долгой поездки так дрожат их руки и голоса. Но в то же время, поднявшись им навстречу, я обнаружил, что и сам постарел вместе с ними. Я был разбит и слаб. При аварии я потерял обувь. И я шел между ними и спотыкался. Мама взяла меня за руку, а когда мы подошли к нашей машине, она распахнула заднюю дверцу и села внутрь. На заднем сиденье лежала подушка и все то же старое лоскутное одеяло. Я сел рядом с отцом, он завел мотор. Мы спокойно выехали с парковки и поехали домой. На протяжении многих миль и долгих часов, когда воздух проносился мимо и ночное небо набегало на лобовое стекло и сливалось с далеким горизонтом, с еще одним, и еще одним, и во время этой поездки говорить нам было не о чем. Не помню, чтобы я что-то говорил, и не помню, чтобы отец или мама что-то говорили. Но я знал, что им все известно. Вынесенный мне приговор гласил: сидеть и терпеть. Никто не всплакнул, никто не сердился. Мама с отцом вели машину поочередно, спокойно сжимая руль и внимательно глядя на дорогу. Не помню, чтобы они хоть раз взглянули на меня или я на них после того, как прошел первый шок осознания, что мы все постарели.

Но я помню знакомый абрис придорожного кафе перед самой границей резервации. В детстве, возвращаясь из всех наших путешествий, мы всегда останавливались там съесть мороженое, выпить чашку кофе и купить газету. Остаток пути после кафе отец называл «финишной прямой». Но на этот раз мы не остановились. Мы промчались мимо кафе, словно подгоняемые печалью, которой было суждено омрачать нашу недолгую совместную жизнь. Мы ехали к дому.

Послесловие

Действие этой книги разворачивается в 1988 году, но клубок законов, препятствующих судебному разбирательству многочисленных случаев изнасилования в резервациях, все еще не распутан. «Лабиринт несправедливости», доклад «Эмнести интернэшнл» за 2009 год, приводит такую статистику: каждая третья коренная американка хотя бы раз в жизни подвергается изнасилованию (реальная цифра, разумеется, куда выше, так как не все женщины сообщают об изнасилованиях); 86 % изнасилований и нападений на коренных американок совершают мужчины некоренных народностей; и лишь незначительное число насильников предстает перед судом. В 2010 году тогдашний сенатор от Северной Дакоты Байрон Дорган выступил инициатором законопроекта о племенном правосудии и правопорядке. Подписывая этот закон, президент Барак Обама назвал данную ситуацию «нападением на нашу национальную совесть». Нижеперечисленные организации, названия которых выделены полужирным шрифтом, прилагают усилия к тому, чтобы утвердить суверенное правосудие и обеспечить безопасность для всех коренных американок.