Круглый год. Детская жизнь по календарю

Хотя печатный календарь часто называли численником, он состоит не только и не столько из чисел, сколько из большого количества словесных и графических текстов. Несмотря на кажущуюся пестроту и мозаичность (о чем только не пишут в календарях!), они являются частью определенного набора нарративов, проходящих через годовой выпуск каждого издания. Некоторые из календарных текстов имеют детскую специфику, другие перепечатываются из взрослых календарей. Общность нарративов объясняется едиными датами (государственными, церковными и историческими), которые призваны отмечать календарные издания, независимо от возраста, гендера и социальной «прописки» их адресатов.

Взрослое время, обязательно присутствующее в детских календарях, соседствует с датами и событиями, значимыми для детей и школьников. Это детские праздники, юбилеи детских писателей, даты создания детских и юношеских организаций, даты жизни юных героев и многое другое. Объем детского времени в печатных календарях за последние сто лет постоянно увеличивался, а вместе с ним росло количество календарных текстов, предназначенных детям и подросткам.

Разнообразный материал, наполнявший детские календари, оказался «позабыт-позаброшен» современными исследователями2, интересы которых в основном направлены на историю и семантику советских праздников3. Праздничная культура тесно связана с красными днями календаря, являясь живой иллюстрацией к их страницам. Однако календарный год состоит не из одних праздников, но также из многочисленных будней, и этот очевидный факт выводит изучение календаря за пределы исследований по праздничной обрядности.

Будучи издательским форматом, календарь прописан по ведомству книжной печати и журнально-газетной периодики, заимствуя у них жанры, стили, способы подачи материала, виды печати и оформления. Вместе с тем календарь – это не журнал и не газета и тем более не книга, хотя часто претендовал на то, чтобы быть наравне с ними (особенно в области детского книгоиздания). Отличия календаря – в функциональном назначении (численник, справочник, записная книжка) и материально-предметном воплощении (плакатный лист, бумажный блок, альбом, брошюра, карточка, календарные стенки, подставки из различных материалов). Функционал и предметность сближают печатный календарь с бумажно-беловыми и канцелярскими товарами, место которым не только в библиотечных фондах периодики, но и в музейных коллекциях4. Чтобы последовать призыву Маршака и открыть календарь, прежде висевший на стене каждого дома, нужно отправляться в музеи и частные коллекции, разыскивая там календарные артефакты. Самые редкие из них – отрывные календари, странички которых давно оторваны и унесены ветром времени. Но именно отрывной календарь, не имеющий претензий на книжную долговечность, альбомную презентабельность и нарративную полноценность, можно назвать «царем горы» календарной продукции, и ему в монографии оказано особое почтение.

Подзаголовок книги указывает еще на одну сторону исследования: связь детского календаря с воспитательными и бытовыми практиками детей и школьников. Возможно ли прочесть историю российского детства по детским календарям своего времени? Ответ на этот вопрос станет понятен при сопоставлении календаря со школьным дневником. Ежедневные записи уроков, отметок и замечаний учителя в дневнике не исчерпывают жизни его владельца и теряют всякий смысл по завершении учебного года. Но какую важную роль играет школьный дневник в течение этого года и как много информации о каждом учебном дне он содержит! Нечто подобное являет собой печатный календарь, определяя долженствование каждого дня и целого года детской жизни, но далеко не исчерпывая их содержания. Дошедшие до нас пометки в календарях, принадлежавших юным владельцам, в этом убеждают. Так, жизненно значимая для гимназиста запись о «поцалуе» в календаре 1908 года сделана поверх текста о «тезоименитстве государя императора», а официальная годовщина чествования челюскинцев в календаре 1935 года отмечена советской школьницей восклицательными знаками как глубоко личное событие. Мемуары и воспоминания из детских и юношеских лет свидетельствуют: личное в жизни и официальное в календаре могут совпадать, усиливая друг друга, а могут существовать независимо или даже вопреки.

Но какой бы ни была реальная жизнь ребенка или школьника, в календаре она всегда будет представлена нормативной по отношению ко многим сторонам детской жизни (от религиозных обрядов и пионерских сборов до личной гигиены и круга чтения). Нормативность господствует как в «старорежимных» календарях для гимназистов, так и в советских изданиях для школьников. Не календарь определяет эту норму, но календарь декларирует ее, способствует усвоению, убеждает в незыблемости, и никакие записи поверх календарного листа не могут ее поколебать.