Круглый год с литературой. Квартал первый

Не удивительно, конечно, было встретить подобные ошибки у Проскурина. Помните, как осторожно предполагал один герой «Мастера и Маргариты» о другом, что тот – «конечно, человек невежественный»? А здесь и осторожничать не надо. Примерно в то же время, когда «Москва» печатала роман Проскурина, показали по телевидению его творческий вечер в Останкино, он беседовал с залом о печальном забвении фактов отечественной истории. «Ну кто, к примеру, был первым главнокомандующим Красной армии?» – вопрошал он у зала. И, получив ответ: «Троцкий», – горестно качал головой: «Вот так мы знаем свою историю! Не Троцкий, а Сергей Сергеевич Каменев». Я пожалел тогда, что не нашлось в зале человека, кто встал бы и сказал Петру Лукичу, что Сергей Сергеевич Каменев возглавил Красную армию с августа 1919 года, после отставки её первого главкома Иоакима Иоакимовича Вацетиса, на чём настоял основатель Красной армии Лев Троцкий. Он же поспособствовал Каменеву стать главнокомандующим, против чего выступал Сталин. Каменев командовал полком в Первой мировой войне, а Сталин категорически не соглашался с Троцким, привлекавшим на командные посты в армии бывших царских офицеров. Но в то время мнение Троцкого было намного весомее сталинского.

Не удивительно, повторяю, что Проскурин путался, перевирал факты. Этот писатель был, судя по всему, таким же знатоком отечественной истории, как и знатоком живописи. Где-то что-то слышал, но, увы, не так понял…

Романов он написал много. Они однообразны. Только к концу жизни (родился он 22 января 1928 года, а умер на 74-м году жизни: 26 октября 2001-го) появилась у него в произведениях страсть: гневно ругать тех, чьими усилиями распался Советский Союзе. Этому занятию он предаётся с сладострастным наслаждением в романе «Седьмая стража», «Число зверя», рассказе «Азъ воздам, Господи». Обратите внимание, как записано название рассказа: «азъ» – с ером, тогда почему «воздам» – без ера? Или Проскурин думал, что по дореволюционной грамоте писали только церковнославянские слова? А кроме того: кто это говорит в Евангелии: «Мне отмщение, и Аз воздам»? Христос. Зачем же оповещать Его, что ты нарушишь Его заповедь?

Впрочем, об удручающей неграмотности Проскурина я здесь и написал.

* * *

Георгий Иванович Чулков (родился 22 января 1879 года) был арестован за революционную деятельность в 1901 году и сослан на четыре года в Якутию. В 1903-м после амнистии жил в Нижнем Новгороде под полицейским надзором. Через год переехал в Петербург, где выпустил свой первый сборник прозы «Кремнистый путь». Мережковский пригласил его на должность секретаря журнала «Новый путь», который просуществовал до 1905 года. С 1905-го стал издавать журнал «Вопросы жизни», где печатал Николая Бердяева и Сергея Булгакова.

В 1906 году Чулков выпустил свою известную книгу «О мистическом анархизме», где проповедовал теорию, утверждающую индивидуализм и исповедующую внутреннюю свободу личности, на который не позволено покушаться любым силам, будь они социальные или политические.

Уже в 1911–1912 году Чулков издаёт собрание сочинений в шести томах, куда включает стихи, прозу и философские трактаты.

В 1914-м выпустил роман «Сатана», в 1916-м – роман «Серёжа Нестроев», в 1917-м – роман «Метель».

После революции Чулков не пытался приспособиться к новой власти. Выпустил два сборника прозы «Посрамлённые бесы» (1921) и «Вечерние зори» (1924), сборник «Стихотворения» (1922).

Его мемуары «Годы странствий» (1930) вызвали мощный шквал обвинений в преувеличении Чулковым собственный роли.

В конце жизни занялся литературоведением: составлял и комментировал сочинения Тютчева, издал книги «Жизнь Пушкина» и «Как работал Достоевский», но ощутимого успеха они ему не принесли.

Умер он 1 января 1939 года.

О том, каковы его стихи, можно судить вот по этому стихотворению:

Какая в поле тишина!
Земля, раскинувшись, уснула.
Устав от солнечного гула,
От хмеля терпкого вина.
И я дремал, забыв, что ярость
Страстей мятежных не прошла.
Что не распутать мне узла,
Завязанного мной под старость.
Очнувшись, вспомнил о тебе,
Моя ревнивая подруга,
И сердце будто от недуга
Запело жалобу судьбе.
Но полно! Одолей унылость!
Уныние ведь смертный грех:
Не для себя живёшь – для всех,
И безгранична Божья милость!

* * *