Круглый год с литературой. Квартал третий

Надо сказать, что оба его ученика – Мандельштам и Набоков упомянули его в своих произведениях. Набоков в «Других берегах» сказал о нём: «Тайный автор замечательных стихов». А Мандельштам посвятил ему небольшую главку в «Шуме времени». Главка называется «В не по чину барственной шубе». Отрывок из неё:

«Я приходил к нему разбудить зверя литературы. Послушать, как он рычит, посмотреть, как он ворочается: приходил на дом к учителю «русского языка». Вся соль заключалась именно в хождении «на дом», и сейчас мне трудно отделаться от ощущения, что тогда я бывал на дому у самой литературы. Никогда после литература не была уже домом, квартирой, семьей, где рядом спят рыжие мальчики в сетчатых кроватках.

Начиная от Радищева и Новикова, у В. В. устанавливалась уже личная связь с русскими писателями, жёлчное и любовное знакомство с благородной завистью, ревностью, с шутливым неуважением, кровной несправедливостью, как водится в семье.

Интеллигент строит храм литературы с неподвижными истуканами. Короленко, например, так много писавший о зырянах, сдаётся мне, сам превратился в зырянского божка. В. В. учил строить литературу не как храм, а как род. В литературе он ценил патриархальное отцовское начало культуры.

Как хорошо, что вместо лампадного жреческого огня я успел полюбить рыжий огонёк литературной (В. В. Г.) злости!

Власть оценок В. В. длится надо мной и посейчас. Большое, с ним совершённое, путешествие по патриархату русской литературы от «Новикова с Радищевым» до Коневца раннего символизма так и осталось единственным. Потом только почитывал».

Умер Владимир Васильевич в военное время от голода в Ленинграде 5 ноября 1941 года.

А что до его стихов, то они ещё будут востребованы. Убеждают меня в этом такие его строчки:

Мне кажется – есть внутренняя связь
Между железом крыш и светом лунным, -
Как тайна света в волны ворвалась,
Как есть печаль – одна – в напеве струнном,
Когда ты пальцы водишь по струнам,
Когда гнетёшь руками их молчанье…
Пройдём, как сон по розовым волнам,
Пройдём вдвоём в вечернем ожиданье!
Сегодня ночь таит опять желанья. -
Все, все желанья – в золотой луне,
Когда она, как золото страданья,
Стоит в неозарённой глубине…
Но вот сейчас сойдёт восторг ко мне,
Сейчас все крыши вспыхнут от желанья!

* * *

Володю Глоцера я очень хорошо знал. Дружил с ним ещё с начала шестидесятых. Был он невероятно интересным человеком. Владимир Иосифович Глоцер, родившийся 27 июля 1931 года, служил литературным секретарём у Чуковского и Маршака. Хорошо, психологично судил о детском творчестве. Подарил мне прекрасную книгу «Дети пишут стихи».

Писал замечательные радиоинсценировки. Особенно нам с женой нравилась радиопередача о Хармсе, которая заканчивалась стихами этого незаурядного поэта о человеке, который вышел из дома:

И вот однажды на заре
Вошёл он в тёмный лес,
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.

Здесь говорящий актёр выдерживал паузу и неуверенно, явно скрывая в голосе тревогу, продолжал:

Но если как-нибудь его
Случиться встретить вам,
Тогда скорей,
Тогда скорей,
Скорей скажите нам.