Круглый год с литературой. Квартал третий

Марине

Дочь у меня – психолог, работает в диспансере.

Она отделять обязана нормальных от ненормальных.
Она мучительно ищет некий надёжный критерий,
чтоб точно чертить границу безумья их и ума их.
Но нет такого критерия. Похоже, что все – больные,
не то, чтобы инвалиды, но очень уж неполноценны,
а что особенно часто её повергает в унынье:
не столько они шизофреники, сколько олигофрены.
Да, да, дураки, недоумки. Как быть с ними? Что возьмёшь с них?
С дебилов и с идиотов, с бессмысленных имбецилов?
Что делать с малыми сими? Беспомощность и невозможность.
И Бог, обидевший всех их, всем им помочь не в силах.
А ей что? Не брать же их на руки – утешить их и утишить!
Она их классифицирует, она сортирует, бракует…
Потом домой возвращается – кричит на своих мальчишек,
на мать, на мужа… И курит, и курит, и курит…

Умер Владимир Британишский 24 декабря 2015 года.

* * *

С поэтом Андреем Дементьевым у меня отношения складывались странно. В одной из своих статей я критиковал его стихи, напечатанные, наверное, в «Юности». Точно не помню, но кажется, что там. Потому что заведующий отделом поэзии этого журнала поэт Натан Злотников, встретив меня, заголосил: «Геночка, ты обидел очень хорошего человека. Это добрейший малый. Его ценит Борис Николаевич». Борис Николаевич – главный редактор «Юности» Полевой. Что речь шла о стихах именно Дементьева, я очень хорошо помню.

Донесли мне, что якобы он в Калинине (Твери), где жил тогда, сказал кому-то: «Красухин просто искал, по кому ударить. И здесь я попался ему под руку. Он выполнял редакционное задание». Если он это сказал, то критики моей не опроверг. Просто представил её вынужденной, какой она, конечно, не была.

А потом Дементьев переехал в Москву, стал в «Юности» заместителем Полевого, и я перестал там печататься даже с маленькими рецензиями. Не предлагал их, потому что был уверен: не опубликуют. Но вот Дементьев после смерти Полевого назначен главным редактором «Юности». И через какое-то время подходит ко мне в «Литературной газете». «Почему, – спрашивает, – вы у нас не печатаетесь?» «Да никто не зовёт», – отвечаю. «Я зову, – твёрдо говорит Дементьев. И улыбается мне: – Буду рад видеть вас на наших страницах».

Вот здесь я и вспомнил Злотникова. Его отзыв: «Добрейший малый».

Что ж. На дворе стоял 1984 год. Моему другу Булату Окуджаве в мае исполнялось 60 лет. Я предложил статью о нём главному редактору «Юности».

– Очень хорошо! – сказал он. – Пишите, поставим в пятый номер. Поздравим Булата.

Я прочитал гранки статьи, идущей в майском номере. Однако, как через несколько дней сказали мне в секретариате, из майского номера Дементьев её вынул.

Он позвонил мне домой, извинился, сказал, что статья ему нравится и что она пойдёт в седьмом, то есть июльском номере. «От вас и от меня такая перестановка не зависит», – сказал он.

И в седьмом номере «Юности» статья, которая очень понравилась жене Булата, Оле, действительно вышла.

Вот так ответил мне поэт на критику его стихов. Не припомню больше подобного случая.

К тому я это рассказываю, чтобы подтвердить: Андрей Дмитриевич Дементьев, родившийся 16 июля 1928 года, человек незлобный.

Как я отношусь к его стихам? Да, пожалуй, что мнения о них я не переменил. Другое дело, что он поэт-песенник. А к текстам для музыки нелепо предъявлять такие же требования как к стихам.

* * *

Летом 1978 года оказался я в Новосибирске на Днях советской литературы. На таких днях я был не в первый раз и знал, что меня ждёт беспробудная пьянка с секретарями райкомов, председателями колхозов и директорами предприятий. В основном, конечно, это ожидание подтвердилось. Но на моё счастье в городе работал собственный корреспондент «Литературной газеты» Коля Самохин. И хотя я приехал не от газеты, а от Союза писателей, Коля бросился ко мне и стал в этой поездке меня опекать.