Круглый год с литературой. Квартал второй

«Никогда не забуду последнюю встречу с этим страшным человеком, – пишет Ш. Копачи. – Так произошло – она случилась в последний день нашей революции. Вместе с женой я торопился в югославское посольство, где мы надеялись получить политическое убежище. Прямо на улице нас задержали агенты КГБ и доставили в советское посольство. Встретил нас Андропов, радушный, приветливый, как будто мы званые дорогие гости и он чрезвычайно рад нашему появлению. Он пригласил нас к столу «на чашку чая» и, улыбаясь, сказал, что вот Янош Кадар формирует новое правительство, и что он очень хотел видеть в нём полковника Копачи. Я поверил советскому послу. «Время тревожное, – сказал он. – Если хотите, мы предоставим вам машину, и вы будете доставлены к главе нового правительства». Я согласился. К подъезду была подана бронемашина. Я на всю жизнь запомнил, никогда не забуду Андропова в последнюю минуту нашей последней встречи: он стоял на верхней площадке лестницы, улыбался мне, махал на прощание рукой… Советская бронемашина доставила меня прямиком в тюрьму, из которой я вышел по амнистии семь лет спустя, в 1963 году».

Можно вспомнить и о других не менее впечатляющих эпизодах из жизни Юрия Владимировича Андропова, родившегося 15 июня 1914 года.

Через несколько месяцев после окончания «незнаменитой» советско-финской войны в недавно образованную Карело-Финскую ССР был послан на партийную работу Андропов. Его избрали первым секретарём комсомола республики. Задачей комсомольского вожака было сколачивать подпольные группы для переброски на территорию врага, которым с июня 1941-го стала гитлеровская Германия.

Потом уже работавшие с Андроповым сотрудники изумлялись: практически все из них писали заявления с просьбой направить их в действующую армию, многих направили, некоторых по болезни оставили. Андропов страдал почечной болезнью. Возможно, подай он заявление, его бы отклонили. Но, как свидетельствуют его бывшие сотрудники, он не только такого заявления не подал, но бледнел всякий раз, когда нависала над ним угроза лично выехать в партизанский отряд, проверить надёжность партизан. О том же вспоминает и Геннадий Николаевич Куприянов, первый секретарь ЦК ВКП(б) Карело-Финской республики, который лично уберёг руководителя партизанского движения в республике Андропова от командировок на фронт.

Сам Куприянов с началом Отечественной вошёл в Военный совет 7-й армии, потом в Военный совет Карельского фронта. Получил звание бригадного, после дивизионного комиссара, а после отмены этих званий стал в конце 1942 года генерал-майором. Протежировал понравившемуся ему Андропову, который с подачи Куприянова в сентябре 1944 года стал вторым секретарём Петрозаводского обкома партии, а в январе 1947-го избран вторым секретарём ЦК партии К-Ф ССР.

Но здесь звезда Куприянова закатилась. Он перешёл в Карелию из Ленинграда, где последним местом его работы был Куйбышевский райком, который он возглавлял. Маленков, враждовавший со Ждановым, после ждановской смерти создал так называемое «ленинградское дело», которое погубило многих бывших ленинградцев. Больно затронуло оно и Куприянова, который был снят со своего поста. На республиканском партийном пленуме особенно резко против Куприянова выступает его любимец Андропов. Через некоторое время Куприянова арестовывают, избивают на допросах, приговаривают к смертной казни, заменённой Военной Коллегией Верховного суда на 25 лет лагерей, помещают в Инту, потом переводят в тюрьму, смягчают приговор до 10 лет.