Круглый год с литературой. Квартал второй

От предложения Примерова познакомиться с Суровым отказался наотрез.

Не из-за нелюбви Сурова к евреям, – их многие писатели не любили. И даже не из-за погромных его выступлений во времена кампании борьбы с космополитами. А из-за его разоблачения.

Он, известный при Сталине драматург, лауреат двух сталинских премий за пьесы «Зелёная улица» (которую я хорошо помню) и «Рассвет над Москвой», обрушившийся не только на драматургов-евреев, но и на К. Симонова и Б. Горбатова за тот же космополитизм, не писал, как выяснилось, многих своих пьес: их писали за него те самые космополиты, которых выбрасывали из учреждений и лишали куска хлеба.

Кусок хлеба им Суров дал. Но и взял за это много.

Потом уже Юрий Нагибин утверждал, что Суров занимался плагиатом и прежде, что «будучи заведующим отделом рабочей молодёжи в газете «Комсомольская правда», присвоил пьесу своего подчинённого А. Шейнина «Далеко от Сталинграда».

«Обвинение в плагиате, – пишет Нагибин, – было брошено Сурову на большом писательском собрании. Суров высокомерно отвёл упрёк: «Вы просто завидуете моему успеху».

Тогда один из «негров» Сурова, театральный критик и драматург Я. Варшавский, спросил его, откуда он взял фамилии персонажей своей последней пьесы. «Оттуда же, откуда я беру всё, – прозвучал ответ. – Из головы и сердца». – «Нет, – сказал Варшавский, – это список жильцов моей коммунальной квартиры. Он вывешен на двери и указывает, кому сколько раз надо звонить».

Ясно, что из Союза писателей Сурова выгнали.

Долго он снова стучался в двери писательского союза. Указывал, что, кроме пьес, за ним числится немало публицистических статей, и что его авторство их никто не оспаривает. Менялись первые секретари московской писательской организации, но при каждом Сурову вход в Союз был запрещён. И только Феликс Кузнецов в начале 80-х сжалился над гонимым публицистом, пробил его в Союз писателей.

В это время я и увидел его в больнице. Страшно удивился, что он лежит как писатель. Но Борис Примеров мне всё объяснил.

Умер он 12 ноября 1887 года – через несколько лет после того, как снова стал членом Союза писателей, прожив на свете 77 лет.

* * *

Эдуард Иванович Губер с раннего детства учил немецкий, латинский, греческий и русский языки. В 1831 году опубликовал первое своё стихотворение «Разочарованный» в журнале «Северный Меркурий».

Устроился на работу в Энциклопедический Лексикон Плюшара. Познакомился с Н.И. Гречем. А через него со многими русскими литераторами. Много читал немецких книг, подрабатывал переводами, изучал и переводил «Фауста» Гёте.

В конце 1935 года представил перевод «Фауста» в цензуру. Однако цензура его не пропустила. От огорчения Губер порвал рукопись – плод его пятилетней работы.

Узнавший об этом Пушкин посетил Губера, с которым прежде не был знаком. Сошлись на том, что Губер снова начнёт переводить «Фауста» и будет показывать Пушкину готовые куски.

Так не вышло. Губер оплакал смерть Пушкина в стихах, которые ходили по рукам, читались многими.

В 1838 году Губер напечатал переведённую им Первую главу «Фауста» в «Новогоднике» Н.В. Кукольника.

В 1845 году его книга стихотворений негативно встречается прессой.

Умер 23 апреля 1847 года (родился 13 мая 1814-го).

Переведённая им первая глава «Фауста» вызвала самые противоречивые мнения.

Так, Белинский назвал Губера «бездарным», а, скажем, Сенковский писал, что у Губера «как будто лира Пушкина ожила нарочно для того, чтобы передать нам великолепное творение германского поэта-философа языком и стихом, достойным его».

24 АПРЕЛЯ

Как его арестовывали, я помню. Тётя Лена была дома, но она сидела в кухне, в комнате кроме трёх милиционеров и Юрки находились ещё двое понятых – двое незнакомых мне мужчин, которые смотрели, как идёт обыск. В раскрытую дверь смотрела и тётя Нюра, другая наша соседка, смотрел и я. Милиционеры пошвыряли немало вещей на пол, потом один из них попросил у меня, третьеклассника, ручку и чернильницу и долго чего-то записывал на бумаге. Написав, подвинул её понятым, они расписались. На Юрку надели наручники и увели. А тётя Лена тут же бросилась звонить Ире, умоляя её просить заступиться за брата самого Василия Сталина, чьей секретаршей дочь тёти Лены работала.