Круглый счастливчик

— Резим с осюсениями. Голубая кнопка — полозительные эмосии, красная кнопка — отрисательные эмосии. Полюцаеца осень больсёй удовольсий.

В это время на экране появились парашютисты. Они парили в небе в свободном полете, не спеша раскрывать парашюты. Гладков, волнуясь, нажал голубую кнопку и от изумления вскрикнул. Он был одним из этих парней, что кружили в небесах. Он парил в пространстве, притихший от восторга, ошеломленный неожиданным эффектом. «Точно птица», — подумал Гладков, испытывая желание запеть.

Тут он вспомнил о красной кнопке и, решив испробовать все сразу, нажал ее. На смену ликованию пришел страх высоты. Валентин Игнатьевич разом вспотел, подкатила тошнота. Он задергался, не в силах видеть приближающуюся землю. Заметив его состояние, японец тотчас переключил кнопки.

— С красной осень осторозно, — сказал он. — Мозет плёхо консица…

— На кой ляд сделали! — в сердцах воскликнул Гладков. — Голубой кнопки, что ли, мало?

— Все время хорсё — тозе плёхо, — гость улыбнулся. — Отрисательные эмосии тозе нузни.

Поблагодарив за покупку, «фирмач» уехал.

С этого дня в жизни Валентина Игнатьевича начался новый этап. После работы он спешил домой, плюхался в кресло перед Каёдзой, надевал на голову кольцо с серебристыми рожками и погружался в события. Он мог стать кем угодно: от знаменитого хоккеиста до обаятельного разведчика, перехитрившего генштаб рейха. Запахи и ощущения уводили его так далеко, что, возвращаясь, он часто испытывал удивление, словно впервые видел свою квартиру. Красную кнопку Гладков никогда не трогал, считая, что это ни к чему.

Елизавета Сергеевна новый телевизор недолюбливала. К некоторым передачам даже ревновала мужа. Когда, например, шел фильм про любовь, она возражала против того, чтобы супруг смотрел в режиме ощущений. По этому поводу они несколько раз ссорились. В конце концов, Валентину Игнатьевичу удалось убедить жену, что Каёдза тем и хороша, что муж, если даже изменяет, то лишь мысленно. После этого они стали вместе смотреть «про любовь» в режиме ощущений, и Гладков постоянно помнил, что за партнершей маячит жена.

Прошел год.

Как-то вечером, в субботу, жена поехала в гости к подруге. Гладков, оставшись в доме один, привычно уткнулся в Каёдзу. Экран заняли скрипачи. Пожилые люди, склонив головы к инструментам, дружно взмахивали смычками. Жалобно плакали скрипки.

«Какие тут могут быть запахи, — с грустью подумал Валентин Игнатьевич. — А тем более ощущения…»

Ансамбль скрипачей сменила передача «В мире животных». Гладков оживился, надел на голову кольцо, поудобней устроился в кресле. Показывали отлов носорогов в Африке. Зрелище было великолепное. Желтые «лендроверы» мчались за грозными животными по саванне. Загорелые люди всаживали в них пули со снотворным, и через некоторое время носороги засыпали. Их связывали и отправляли в крупнейшие зоопарки мира. Возбужденный Валентин Игнатьевич, высунувшись по пояс из кабины «лендровера», целился в одного из носорогов. В охотничьем азарте он машинально нажал красную кнопку и в ту лее секунду получил под лопатку заряд снотворного…

Проснулся он в незнакомом месте. За высокой оградой стояли дети и взрослые. Они ели мороженое и с интересом смотрели на Валентина Игнатьевича. Экскурсовод что-то быстро говорил на чужом языке.

«Где я»? — с тревогой подумал Гладков и вдруг обнаружил, что вместо носа у него торчит мощный рог. Он застонал и потерял сознание…

Очнулся Гладков в больнице. Врач, склонившись над ним, укоризненно сказал:

— Что же вы так, Валентин Игнатьевич… С Каёдзой надо поосторожней!

Через неделю его выписали. Елизавета Сергеевна, взглянув на мужа, заплакала.

Вернувшись домой, Гладков взял в сарае топор, вошел в комнату и, мрачный, долго стоял у Каёдзы. Потом, пожалев рубить вешь, отнес ее в чулан. Привычный «Электрон» вернулся на старое место.

Постепенно Валентин Игнатьевич оправился от потрясения, жизнь вошла в привычное русло.

Однажды под вечер в мастерские притащили измятый «Москвич». Его владелец, заведующий какой-то базой, доверительно шепнул Гладкову:

— Хотите иметь «Суперлюкс»? Получено семь штук на весь город…

Валентин Игнатьевич о «Суперлюксе» слышал впервые в жизни. Отказаться было невозможно…

ПОСЛЕ СВАДЬБЫ

«Здравствуй, дорогой Толик! Почему ты молчишь? Ни одного письма за три месяца. Я понимаю, тебе тяжело, но нельзя падать духом.

В городе до сих пор обсуждают нашу свадьбу. А ведь как хорошо было! Помнишь, как неслись на „Волгах“ с бубенцами? А потом — Дворец, кольца, шампанское, банкетный зал… Спиртного, конечно, было многовато, но первый вальс мы с тобой еще танцевали. Ты пригласил меня на дамское танго, но Никодимов наступил тебе на руку, а ты обиделся. Никодимову уже гипс сняли, но он еще не разговаривает.

Очень жалко Федора Ивановича, тамаду. Он после нашей свадьбы стал „с приветом“. Весь месяц ходил по улицам с фужером и произносил тосты „за молодоженов“. Когда за ним приехала „скорая“, он с криком „Горько!“ бросился целовать врачей.

Ну, хватит о грустном писать. Лучше я тебя развеселю.