Кругом одни соблазны

Толкнув дверь, я оказалась в маленьком полутемном коридорчике, где было две двери с надписями «Ассистентская» и «Секционный зал».

Сначала в «Ассистентскую», потом будет видно. В «Секционный зал» всегда успеем, мрачно пошутила, предназначив свою шутку себе самой, поскольку моих мыслей, разумеется, никто прочесть не мог.

Вежливо постучав, я открыла дверь. В небольшой комнате с тремя столами сидел мужчина средних лет. На мое «Здравствуйте» он поднял голову от стола:

— Вы студентка вечернего отделения?

— Нет, я из милиции. Вот мое удостоверение. Я показала ему свою «липу» издалека:

— Меня зовут Татьяна.

— А-а, ну-ну, а меня Евгений. Правда, не Онегин, а Никитин.

И сам рассмеялся, довольный своей шуткой. Даже на таком приличном расстоянии я чувствовала запах спиртного. Видимо, рабочая доза уже принята, и скоро ему идти на вскрытие.

— Евгений…

— Иванович, — подсказал он мне.

— Евгений Иванович, чтобы выяснить… (я лихорадочно соображала, что ему наплести).

В это время открылась дверь и заглянула полная женщина в клеенчатом фартуке и таких же нарукавниках.

— Евгений Иванович, все готово. Вы нужны, пойдемте.

Мужчина поднялся:

— Извините, ради бога, Таня, но я должен идти. Если хотите, можете подождать здесь. Мне пока что с трупом пообщаться надо.

«Вот и замечательно», — подумала я. Этого мне только и надо. Меня интересовал график работы патологоанатомов.

Я осмотрелась. На столе микроскопы, препараты в коробочке. График на стене возле двери. Новый, на май месяц. А вот из-под него выглядывал уголок старого табеля. Я быстро сняла рамочку, вынула стекло, отогнув два гвоздика, и извлекла график за апрель. Водрузив рамку на место, я уселась за стол изучать находку.

Четвертое апреля — Ковалев Игорь Игоревич с восьми до двенадцати. Значит, в тот день он освободился в полдень. Где же он шастал до пятнадцати тридцати? Дождусь «Онегина», может, он подскажет.

На докторском столе стояла пепельница, набитая окурками, значит, курить тут не возбраняется.

Я пересела за его стол и закурила. Ожидание теперь скрасилось сигареткой и протекало более приятно.

Минут через пятнадцать я услышала у двери голос Евгения Ивановича:

— В справке укажите только трансмуральный инфаркт миокарда, короче, не мне вас учить. Меня ждут…

Он заглянул в комнату:

— Или не ждут?

— Ждут. Вы мне смогли бы помочь?

— Попробую. Только чем? А может, по рюмочке? Нет? Ну тогда придется одному. Вы уж извините.

Он открыл дверцу стола-тумбы и достал початую бутылку водки и стакан далеко не первой свежести. Плеснув в него граммов сто пятьдесят, принял на грудь без лишних слов.

Я терпеливо ждала.

Занюхав корочкой хлеба, он принялся жаловаться на судьбу-злодейку:

— С женой с утра поцапался: с годовщиной свадьбы не поздравил, совсем из головы вылетело. А она сразу же старым склерозником обозвала да еще алкоголиком. Неужели я похож на такого? Хоть я и старше ее на десять лет, все-таки память у меня о-го-го, получше, чем у нее. Я ведь до мелочей помню и то, что пять лет назад было.

Его слова показались мне просто пьяным бахвальством. Пора было направить разговор в нужное мне русло, иначе через тридцать минут толку от него уже не будет.

Я обворожительно улыбнулась в ответ:

— По-моему, ваша жена вас слишком низко ценит. Вы очень даже видный мужчина и на алкоголика совсем не похожи.

Не могу сказать, дорогой читатель, что это получилось у меня очень искренно.

Он, разумеется, этого не заметил — не то состояние.

— Да нет. Вообще-то она у меня хорошая женщина. Просто обиделась на невнимание с моей стороны. Ой, — спохватился он, — что это мы все про мои проблемы! Вы-то что хотели узнать у меня?

— Я расследую дело об убийстве дочери Ковалева. Помните?

— Конечно. Я же сказал, что память у меня просто отменная. Хотите проверить? Это было четвертого апреля. Я Игоря в тот день сменил в час. Он вроде бы домой пошел. А потом после обеда, в полтретьего, опять появился. Сказал, что был на базарчике, продукты домой покупал да вспомнил, что ключи на работе забыл.

— И что, действительно забыл?

— Не знаю. Но он их тут не нашел. А потом студентов привели на вскрытие показательное. Он мне свою помощь предложил. Я как раз к тому времени притомился очень, — он многозначительно указал на бутылку, — поэтому согласился с удовольствием. У него вообще это красиво получается и быстро. Он же раньше хирургом работал, живых, так сказать, резал. А с мертвыми-то что церемониться, правда?

Я кивнула.

— А во сколько он ушел домой, не помните?

— А то! Я еще сказал ему тогда: «Ты с показательным вскрытием в тридцать минут уложился, просто блестяще». А он еще спросил про время. Было пятнадцать часов пять минут. Видите, какая у меня память, а вот жена говорит…

Для такой личности действительно великолепная память. Пожалуй, даже со мной посоревноваться смог бы.

— Она не права, вы ей так и скажите. А его еще кто-то видел?

— Да все, кто здесь был. Его еще спрашивали, успел ли он хоть перекусить. А он ответил, что не успел, зато дочке и жене фрукты по дешевке успел приобрести. Он мне еще банан на закуску давал.