Кругосветное счастье

Через пять минут Поляков звонил своей возлюбленной Сашеньке Тверской, держа переносную трубку телефона, стоявшего на журнальном столике его двухкомнатного номера (иначе не назовешь!) на втором этаже дома Эдгара По. Они договорились встретиться в семь часов на Тэйер-стрит у дверей ресторана «Парагон», который, по мнению Сашеньки, был классным и недорогим. «Запомни, Эдик, я всегда щадила твое самолюбие и твой кошелек!» — Сашенька отличалась не только красотой, но и острым язычком. Действительно, дело шло к вечеру, и наш гость из Калифорнии порядочно проголодался. Да и сколько можно откладывать свидание с Сашенькой? Сказать по правде, он одновременно желал этой встречи и боялся. Желал — это понятно. Она была так хороша собой, что Эдуард Поляков время от времени задумывался: что же в нем такого особенного, чтобы Сашенька настолько прикипела к нему? Ничем, кроме как простым словом «любовь», объяснить их взаимопритяжение не было никакой возможности. После похода в поисках квартиры Поляков порядочно устал. Надо было принять душ и переодеться. И тут он вспомнил, что смена одежды лежит в чемодане, а туалетные принадлежности — в дорожной сумке. И то, и другое остались в университетской гостинице. Поляков немедленно вспомнил о золотоглазом жуке. Словно следуя телепатическому приказанию, ручная жужелица вынырнула из-под комода и уставилась золотыми глазками в глаза Полякова.

— А, это ты, дружище! Хотя, сказать по правде, я не знаю, как тебя правильнее называть: женским или мужским именем. Скажем, например, Жужа? — спросил Поляков полусмеясь-полусерьезно.

Самое забавное, что в подтверждение правильности выбора имени Жужа взбежала по брючине и перескочила на рукав пиджака нашего ученого-слависта, одобрительно щекотнув его запястье. Поляков погладил золотоглазую Жужу по спинке, подав знак, что готов внимать ее сигналам. Она спрыгнула на письменный стол, оттуда на софу и с нее перебежала к стенному шкафу, в котором, как правило, хранится одежда, верхняя и нижняя. Поляков распахнул дверцы шкафа и обнаружил все необходимое: летние костюмы, в том числе и льняные, трусы, майки, верхние рубашки, носки и даже легкие туфли и сандалии. Самым необыкновенным было полное соответствие между размерами одежды и ростом/шириной Полякова, как будто бы все шилось или покупалось именно ему по точным меркам. Он снова погладил Жужу по спинке. Она же стрельнула фарами глазок, словно подмигивая. В ванной комнате его ждали такие же приятные сюрпризы, которым он, впрочем, не удивлялся, как прежде: полотенца всяческих размеров, запечатанные зубные принадлежности и электрическая бритва. Хотя в зеркальном шкафчике хранилась и старинная бритва с широким острым лезвием и ремнем для правки.

Часы по всему дому коротко звякнули, напомнив гостю, что уже половина седьмого и он должен спешить на свидание к Сашеньке. Надо сказать, что умная жужелица юркнула в правый карман его пиджака, где лежал коробок со спичками. Он догадался, высыпал почти все спички на поднос кувшина с цветами и посадил Жужу в опустевшую миниатюрную клетку, которую засунул в карман.

Как оказалось, до ресторана «Парагон» было совсем недалеко, но и этот путь Поляков прошел не спеша, как будто оттягивал свидание с Сашенькой. Он заставлял себя думать о своей бывшей аспирантке, своей возлюбленной и поверенной его научных устремлений, но вместо того, чтобы представлять себе близкое свидание и последующую ночь, он видел Лену Уитмен, которую гигант-негр вынимал из инвалидной коляски и нес на руках в салон белого лакированного лимузина.

Сашенька ждала его на углу Энжел-стрит и Тэйер-стрит у дверей ресторана «Парагон», а через дорогу цветочница предлагала гуляющей публике розы, тюльпаны и пионы. Он метнулся, выхватил из горшка с водой охапку алых роз, вручил цветочнице двадцатку и тут-то сделал вид, что впервые заметил Сашеньку. Она пробралась через заросли букета к его губам и начала так страстно целовать его губы и лицо, что все на свете женщины, кроме Сашеньки, были немедленно забыты.