Круговая подтяжка

– Да почему ты думаешь, что мы должны им платить? – Азарцев сел за свой стол. – Мало ли какие у кого претензии! Мы же не виноваты! Пусть тогда подают в суд!

– Долго мне еще возиться с этим больным на голову? Ты представляешь, как судиться с начальником отдела такого учреждения? Чего ты хочешь? Выиграть процесс? Ну процесс ты выиграешь, а клинику закроют. Придерутся к чему-нибудь, напустят на нас кучу комиссий, напишут про нас кучу дерьма во всех газетах – и все! Мы безработные. – Она замолчала. Посидела, подумала, потерла лоб. «Нет, надо вызывать Лысую Голову. Азарцев глуп и никогда не поумнеет. Может, Голова по своим каналам найдет какой-нибудь выход, и пусть Азарцев объясняется с ним сам».

Азарцев был совершенно с Юлией не согласен.

– Юля, ты подумай, так любой пациент, который просто захочет вернуть деньги, может нажаловаться на нас за что угодно! За то что мы в туалет его на машине возили! Ведь это же абсурд! Любой человек может сказать, что чувствует себя плохо. Но ведь когда речь идет о деньгах, это надо же еще доказать.

Юлия не обратила на его слова никакого внимания. Для нее Азарцев как оппонент никогда не существовал.

– Нет, я не понимаю, как вы, два придурка, – Юля имела в виду еще и анастезиолога, – могли допустить, что старуха пудрила вам мозги целую ночь! Неужели вы не догадались зашарашить ей хорошую порцию мочегонного, чтобы уменьшить отек?

– Так, как ты, могут разговаривать только дилетанты! – наконец взвился Азарцев. – Ты что, не понимаешь, что мы действительно ходили с этой больной по лезвию ножа? Я уж молчу, что в семьдесят лет вообще никого не надо оперировать без лишней нужды! Это все твоя погоня за деньгами! А что, если бы бабулька действительно у нас умерла?

Юлия молчала, так как в сотый раз объяснять Азарцеву финансовое положение клиники считала бесполезным. Но Азарцев расценил это как свою маленькую победу.

– А что касается мочегонного, – уже спокойнее добавил он, – то я очень хорошо отношусь к нашему новому анестезиологу, но все-таки он не Тина. Вот если бы дежурила она, мне было бы гораздо спокойнее.

– Это почему? – с иронией поинтересовалась Юля.

– Чтобы снять такой отек, доза мочегонного должна быть лошадиной. Ты хотела, чтобы у нее начались судороги? На фоне пожилого возраста, больного сердца, гипертонической болезни? Поэтому я тебе в свое время и говорил: Тине я могу во всем доверять. Уж она-то знает, что надо делать в какой последовательности и каких дозах.

– Вспомнил наконец про свою пассию! – перекосилась Юля. – А я все ждала, когда же ты мне про нее скажешь? Как видишь, я тебя хорошо знаю. Не ошиблась в твоих рассуждениях. Но все, что ты тут орал про свою алкоголичку, гроша ломаного не стоит. И наш новый доктор нисколько не хуже ее. Единственно, что меня удивляет – как ты смог его уговорить оперировать с тобой ночью эту девчонку вне всяких правил?

Азарцев сглотнул.

– Откуда ты знаешь?

– Как видишь, знаю. И очень плохо, что ты что-то делаешь втайне от меня. Кстати, ты ему за наркоз заплатил?

– Заплатил.

– Из каких денег?

– Из собственных, не переживай. – Азарцев помолчал, будто заново проиграл в памяти ту кошмарную ночь. – Если ты знаешь про Веронику, значит, знаешь, и что Саша умерла?

Юля прикрыла глаза.

– Допустим. И это тоже тебе в минус. Как могло получиться, что на территории клиники какой-то урод устроил стрельбу?

– Этот урод – Сашин отец.

– Какое мне дело, чей он отец! А если бы больные повыскакивали из палат?

– Больные спали.

– Кроме одной, – фыркнула Юлия. – Вот было бы красиво, если б нашу пациентку вывели на крыльцо, а в нее из ружья – ба-бах!

– Между прочим, в том, что Саша в ту ночь умерла, виновата ты.

– Почему это – я? – Юлино лицо искривила презрительная гримаса.

– Конечно, ты! Если бы ты разрешила ей сделать аборт у нас, все бы обошлось.

– Ну да, еще надо было бы открыть здесь и бесплатный приют для привокзальных нищих! – Юля даже косвенным образом не хотела признавать свою вину. – Это вы, идиоты, зачем-то стали открывать ворота неизвестно кому, вместо того чтобы забаррикадироваться покрепче и вызвать ОМОН. Тогда не было бы ни этого дурацкого разбирательства с милицией, ни объяснительных записок, ни дачи показаний. Афродиту раскокали. Если б ты знал, как мне жалко эту скульптуру! – У Юли скорбно опустились уголки рта. – Я ее, между прочим, вот этими самыми руками из Греции грузовым контейнером отправляла… Нет, тебе на все плевать. – Юлия встала и широкими шагами заходила по комнате. Ее острые каблуки впивались в мягкий ковер, как гвозди.