Круговая подтяжка

Юлия молчала. Дверь в кабинет приоткрылась, и на пороге показался охранник, со смущенным видом сообщивший, что в клинику рвется какая-то тетка и грозится вывести всех на чистую воду.

«Нонна Петровна пожаловала, собственной персоной», – подумал Азарцев. Ему почему-то стало смешно и страшно, он почувствовал себя словно школьник, которого обвиняют в хулиганстве, вызывают родителей, пугают директором, в то время, как он совершенно не виноват.

– Что еще за тетка? – повернула голову к охраннику Юля.

– А мы сейчас узнаем, – так же медленно сказал Лысая Голова. – Зови ее сюда.

«Прямо Дон Карлеоне», – мелькнуло у Азарцева.

Охранник исчез, и через секунду в дверях действительно появилась Нонна Петровна. Смутившись вначале, глядя на охрану, подавленная дорогой обстановкой, она, тем не менее, сразу разобрала, что главной фигурой среди присутствующих является Лысая Голова, и интуитивно поняла, что следует обращаться именно к нему.

– Справедливости требую и заступиться прошу за бедную женщину! – Со слезами в голосе она сделала вид, что хочет повалиться перед Лысой Головой на пол.

– Слушаю вас! – проговорил он.

Сбиваясь и путаясь, Нонна Петровна рассказала, что ее дочери в клинике была сделана операция и что после этой операции получилось ужасное осложнение. Договор на операцию с дочерью не был заключен, а деньги доктор взял и, очевидно, положил к себе в карман. Сейчас же он утверждает, что денег никаких не видел и ее дочь нагло врет.

– Это правда? – угрожающе спросил Лысая Голова у Азарцева. Его и так от природы узкие глаза теперь превратились в щелочки.

– Правда в том, – нехотя произнес Азарцев, – что я действительно, вопреки здравому смыслу, сделал девочке операцию бесплатно. Осуществил, так сказать, благотворительную акцию. В чем теперь глубоко раскаиваюсь. Где деньги, я не знаю, но я их не брал. Очевидно, произошло какое-то недоразумение.

– Ой, врет и не крестится! – закричала Нонна Петровна. – И не стыдно тебе обирать бедняков! Ведь эти деньги у нас были последние! Мы квартиру поменяли, в коммуналку въехали, чтобы деньги-то эти выручить, а он нас ограбил! – И Нонна Петровна зарыдала.

– Денег ваших я не брал, поговорите еще раз с дочерью, – продолжал настаивать Азарцев.

– Дочка моя врать не будет! – Нонна Петровна смотрела на Голову и утирала слезы руками. Тот поморщился, ибо не любил шума и крика, после травмы у него и без того часто болела голова.

– Идите. Я решу ваш вопрос.

Нонна Петровна перекрестилась и ушла, часто кланяясь и пятясь задом. Охранник затворил за ней дверь. В кабинете на минуту воцарилось молчание. Юля напряглась. Она почувствовала, что сейчас произойдет что-то из ряда вон выходящее.

– Но я действительно не брал деньги! – счел нужным повторить Азарцев.

– Э-э, брал, не брал – какая разница! – Лысая Голова больше не смотрел на него и говорил о нем, уже как об отсутствующем человеке. «Может, доктор думает, что он здесь начальник? Даже, может быть, хозяин? Он очень ошибается. Он только один из винтиков в той огромной машине, которая называется бизнесом и которая движется силой, деньгами и связями».

«Но в принципе, что он может мне сделать? – обдумывал и Азарцев. – Разорить меня ему невыгодно, я ведь тогда не смогу отдать ему долги… И в конце концов, земля-то оформлена на меня! Это ведь собственность еще моих родителей…»

Очевидно, то же самое обдумывал и Лысая Голова.

– Чтобы ты навсегда отучился поступать опрометчиво, плюс к тем деньгам, которые требует адвокат пациентки из ЦКБ, ты должен будешь заплатить еще штраф. – И Лысая Голова назвал цифру, равную стоимости азарцевской квартиры на Юго-Западе.

– Да ты что, рехнулся? – не сдержался Азарцев. – Какой штраф? А я где буду жить?

– Деньги надо внести сегодня же, – невозмутимо продолжал Лысая Голова. Лицо его стало похоже на прежнюю страшную маску, и до Азарцева наконец дошло, что шуткам пришел конец.

– За что штраф? – встал он перед Лысой Головой. – За то, что я сделал девочке операцию? Но если бы я не делал такие операции, я и тебе не смог бы помочь в свое время. У тебя ведь были такие же ожоги. Извини, что приходится тебе об этом напоминать.

– У себя на кухне лягушек можешь резать, когда хочешь, – сощурил глаза Лысая Голова. – А здесь не твоя личная кухня, сюда вложен большой капитал. И не только мой. Вот за это заплатишь штраф. А за то, что деньги взял себе в карман, штрафа мало. За это нужно положить жизнь.

– Но я же не брал никаких денег! Юля, скажи ему! Я не мог их взять себе! – Азарцев не понимал, как могут, как смеют они его подозревать.