Круговерть бытия 2

Еще со Смутного времени, когда протестантские Британия и Швеция считались нашими союзниками против католиков-поляков, они набирали нам наемников в Европе. Вот и занесло в наши палестины немало тамошнего люда. Ставших транзитом из наемников русскими дворянами. Достаточно тут вспомнить русскую ветвь рода Лесли, воспетого Вальтер Скоттом в романе «Квентин Довард».

Но и у турок в армии тоже служат сотни английских офицеров.

Вот и сегодня этот островной придурок был у нас в гостях и без устали лепетал:

— Камерад! Ами! Сарте! Амиго! О, Боже, как же будет по-русски «друг»?

Если вы английский офицер, наблюдатель у русских, вы можете рассчитывать даже на лучшее обращение, чем пользуются наши же собственные офицеры: вас будут принимать как дорогого гостя, обращаться дружески, не станут слишком ограничивать в передвижении. Почему-то с англичанами, обращаются намного лучше, чем с большинством прочих. Есть чему удивляться!

Вот и сейчас британец стоял в своем нелепом красном мундире, напоминая одинокий мак на зеленом поле, в окружении кучи русских офицеров. Они что-то бурно обсуждали по-французски и периодически наливали себе в кружки из бутылок с шампанским.

После чего следовали явные тосты и снова какое-то живое общение. При этом у наших офицеров были лица добрых женщин и уши детей. Это группа наших так называемых «патриотов». Или «либералов». Фантастические дурни.

Они разносят российскую «отсталость», крепко и убежденно везде ругают немцев. И при этом пламенно любят всех французов и англичан. И даже относительно недавнее нашествие Наполеона и пожар древней столицы им мозги не вправило. Безнадежны. Своих мужиков секут, а чужим нежно ручки лижут…

Короче, здесь собрались дураки способные на всё, готовые первому встречному выложить все государственные тайны.

Между тем, я вдруг остановился, точно громом пораженный. Я только что узнал этого англичанина. Тот офицер, что командовал турецкими артиллеристами у реки Камчии! Это же был он! Только тогда он был в турецком синем мундире и красной феске, напоминая собой винную бутылку, залепленную сургучом. Ну, а теперь этот хмырь переоделся в собственный мундир и гордо лазит среди нас и смеется.

Господи, сколько казаков тогда погибло! А этот убийца сбежал. Дело пришлось иметь с чрезвычайно ловким противником. Я вспомнил, как когда мы приблизились к турецкому берегу, этот офицер первым поймал коня под уздцы, взлетел в седло верхом и припустил прочь, оставляя своих подчиненных на произвол судьбы.

Каждая фибра души вопиет: Этот британец жить не достоин!

Я испытал неодолимое желание подойти к англичанину и проткнуть его шашкой. Но сдержался. Ничего, кроме неприятностей, я не поимею. Мне просто не поверят. Скажут, обознался в горячке боя.

Насколько все будет плохо? Хуже некуда. Простым смертным приговором тут не отделаешься.

За убийство такого важного «гостя», по рекомендации англичан на русской службе и чтобы сделать приятное английскому посланнику в Стамбуле, меня обязательно подведут под расстрел. Не взирая на статус офицера и дворянина. Эка невидаль!

Англичане же, с иезуитским сочетанием самодовольства и связей, корчат из себя высшую касту и все остальные делают вид, что с ними соглашаются. Таковы правила игры. Стало гадко на душе. Избавьте меня от этой шпионской муры. И от англичанина. Но сам он умирать определенно не собирался…

Не стоит повторяться. Фокус с винтовкой с глушителем проявил себя хорошо, но не стоит наводить народ на разные умные мысли. И формировать свой собственный «почерк». Это — лишнее.

«Не давай врагу передышки — подумал я.- Нападай, когда он не подготовлен, появляйся там, где тебя не ждут».

Я мигом вернулся в расположение нашего полка и нашел кузнеца. Времени у меня в обрез. Среди различных железок в походной кузнице я обнаружил штырь, из которого делали подковные гвозди. Огрызок длинной в половину локтя. Пойдет. Я попросил кузнеца заострить этой штуке конец.

Разогрев в походном горне, тот несколькими ударами молотка сформировал острие. Затем остуженный прут был быстро заострен на ручном точиле для сабель. Оставались последние штрихи. По моей просьбе полученную заготовку кузнец перекалил в горне, чтобы сталь стала хрупкой.

Я попросил у своего ординарца Луки на время его форму. Рядового найти гораздо труднее чем офицера, которые все наперечет. Пока я переодевался, то по моей просьбе Лука быстро сделал удобную рукоятку для моего «ножичка». Используя кожаные полоски, из которых он плел себе ногайку.

Затем мне рожу обработали темным гримом, а за щеки я себе засунул куски воска, чтобы изменить форму овала лица. Свернув какую-то бумажку, типа оберточной, в форме пакета, я заклеил ее разогретым сургучом. Теперь я превратился в обычного вестового, привезшего пакет с донесением. Стандартную фигуру, из числа тех, которых так часто можно было встретить рядом со штабом. Они там просто роятся, как пчелы рядом с ульем.