Круговерти

У конторки сидел на тумбочке Юрка Головко, самый молодой в бригаде. Михаил кивнул и оглядел остальных.

Вошел старший мастер Тимофеич. Открыл журнал, прищурился на солнце.

— Кукин! Где он?

— Тут, — засмеялся Михаил. — Не узнали?

— С выходом на работу! Сегодня до обеда надо развернуться с продувкой на котле. Бери двух ребят и сварщика.

— Лады.

— Головко! — Тимофеич поднял на лоб очки. — Тебе работать в бригаде Ивана Кукина.

Юрка скривился и запротестовал:

— К любому посылайте, только не к нему.

— Почему же?

— Да не хочу!

Иван выглянул из толпы слесарей и отпарировал:

— Мне его и даром не надо. Сачок!

— Иди-ка сюда, — поманил Тимофеич Кукина-старшего за угол конторки и напустился на него: — Чего ты на молодежь наскакиваешь? Где я людей возьму? Тогда сам делай, помощи не жди… Ты его треснул позавчера или когда… по шее, я слышал. Другие видели. Что это — метод воспитания?

— С сачками иначе не поступают.

Тимофеич вернулся к слесарям расстроенный, разыскал Михаила и сказал ему, что Головко пусть пока поработает в его бригаде.

— Что, Юрка? — рассмеялся Михаил, заметив нахохлившегося парня в джинсах. — Иван чих-пых дает? И у меня сладко не будет.

Юрка выбил из пачки сигарету, размял чуть и закурил.

— Тебя я не подведу. А братец твой — куркуль. И по-моему, неисправимый.

— Ладно оплевывать. Много знаешь, какой у меня брат…

По дороге к цеху Михаила догнал Иван и сообщил на ходу:

— А я тебя вчера ждал. Еле-еле подняли этот проклятый шифоньер. Сегодня зайдешь? Опять моя «коломбина» забарахлила. Покопаемся, а?..

В гараже пофыркивал мотор. Михаил прислушался. Нет, это не Иванова машина, значит, он дома.

Михаил поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка.

Щелкнул замок, и жилистый Иван, голый по пояс, с мокрой челкой, обрадованно высунулся, распахнул дверь.

— Заходи.

Михаил оставил туфли под вешалкой и босиком прошелся по паласу. На столе, на грязном целлофане в беспорядке лежали детали от машины.

В ванной что-то упало. Оттуда вышла Лизка, выпачканная маслом, непричесанная и рыхлая.

— Что случилось? — Иван резко повернул к ней голову.

— Фу… чуть ноги не отбила проклятыми подшипниками. Ванечка, посадил бы гостя сначала. Ты один здесь, Миша? А где Наташа, Илюша?

— По пути завернул. Скучаете?

— Ой, не говори, Мишенька, — вздохнула Лизка. — Ничего хорошего не видим, пусто в доме. У вас хоть Илюшка, все веселей.

Иван выпрямился, нахмурился:

— Ты подшипники все смазала?

— А ну их к черту! Валяются в ванной, сам с ними возись… Потерпи, я же с человеком разговариваю, чего орешь?

— Я тебе поору, я тебе поору, кобыла жирная! Собери в ящик болты! — Иван схватил со стола увесистую железяку, зная, как подействовать на неповоротливую жену.

— Пошел бы ты, Ванечка!.. — отмахнулась Лизка. Лицо ее сделалось обиженным. — Я говорю, Миша, дети… это же великое утешение. А мой не понимает, опять в больницу гонит!

— Заню-юнила! Тебе только и причитать по покойнику. — Иван сжал челюсти.

— Да бросьте вы! — оборвал их Михаил. — Как дети маленькие, честное слово. Или я уйду.

Лизка с плачем поспешила на кухню.

— Это, братуха, явление законное. Я обожаю эту стерву, но на свой лад… Ну, куды ее занесло, рабу божию?

— Иду-у! — отозвалась из кухни Лизка. — Иду! Борщ прокис, что делать, мужчины?

— Грей давай, не подохнем, — бросил Иван.

Михаил отказался ужинать, недоумевал: из-за чего, собственно, Иван злится? Почему он такой грубый? Раньше был спокойнее, когда в нужде перебивались, у родителей еще жили. И поинтересовался, уводя брата от скандальной перебранки:

— На толкучке в прошлую субботу видел «макаку» и новый «Иж». Купить, что ли, а, Иван? На мотоцикле в любую погоду грязь не грязь…

— При чем грязь не грязь? Тут надо подальше глядеть, как Суворов. К цели идти! — Иван пригнулся к Михаилу. — А на дачу или к морю — что, тоже на «макаке» или на «Ижу» поскачешь? Хорошо, если летом, а зимой?

Михаил слушал брата невнимательно, откинувшись на спинку дивана, даже дремалось при этом. Угнетал Иван своими идеями. Однако чувствовалась в нем та необузданная сила, которая сбивала его, соблазняя тоже заиметь машину.

Зевнув, Михаил глянул на люстру:

— Где это ты достал такую цацу?

— Надо — и тебе достану. Хочу нашему начальнику Солодухину нос утереть. Был я как-то у него дома, ремонтировал отопление. Посмотрел и думаю: врешь, голубчик, Андрей Ефимович, обойду я тебя. На производстве ты герой, а по части быта обскачу я тебя!

Поднявшись, Иван зацепил головой люстру. Всхлипнули подвески, свет зашатался.

— На балконе думаю кролей разводить, сеткой обтяну.

— Ты уж лучше за белых медведей возьмись. Сейчас, знаешь, шубы дорого ценятся.

— Шутка шуткой, а дело делом. Айда в гараж!

Братья оделись и вышли.

Михаил всмотрелся в синее небо с мелкой росск-пью звезд, прислушался.

— Собаки лают.

— В Пашкове их развели целую псарню, — угрюмо отозвался Иван, думавший о чем-то своем. — Зажралась собачня. Подавай баранью кость, хлеб уже давно не признают. А ты хочешь на месте топтаться. Вперед, только вперед надо!..

Луч фонарика пробил темноту ночи, заскользил вдоль кирпичной стены гаража и нащупал замок.