Круиз с миллиардером

Еду мне принёс Пит. Вкатил сервировочный столик, снял с блюд серебристые крышки и расставил приборы. Всё это молча и с виноватым выражением на лице. Правда, на мои попытки расспросить о ситуации на борту он только сочувствующе покачал головой.

Что ж, по крайней мере, команда на моей стороне. А значит, у меня есть шансы устроить бунт и взять управление кораблём в свои руки. Я только вздохнула, представив себя размахивающей абордажной саблей и с чёрной повязкой на левом глазу. Для полноты картины представила ещё попугая на плече. Да, забавно бы получилось.

А может, лучше устроить голодовку в знак протеста? Я втянула соблазнительные ароматы пищи и решила, что всё же предпочту первый вариант. А пираты, как известно, должны хорошо питаться.

Пит сегодня расстарался. Суп с морепродуктами обладал потрясающим сливочным вкусом. А картофельная запеканка с румяной корочкой просто сама просилась в рот.

Насытившись, я решила отложить бунт на потом. Может, всё же пираты не должны так плотно обедать? Из приключенческих книг и фильмов я помнила, что они пили ром в больших количествах. А вот еда как-то оставалась за кадром.

Я размышляла обо всякой ерунде, пытаясь не думать о главном: Джон оставил меня взаперти. Сказал, что верит, но всё равно запер в каюте.

Что ж это за вера такая? Если человека держат под замком!

От возмущения я даже вскочила с кровати, на которуюприлегла было после сытного обеда. Отодвинула столик к выходу и начала ходить по комнате – от двери до окна, огибая кровать.

Значит, всё-таки не верит. И это было больнее всего.

Я подошла к окну и приоткрыла жалюзи. Уже скоро вечер. Солнце начало свой путь вниз, к горизонту. Вдалеке на волнах играли дельфины… Или акулы?

Вот чёрт! Как же я могла их перепутать? Попыталась вспомнить, как выглядит один и другой представитель морской фауны. Но отличия рисовались лишь в количестве и остроте зубов. Акулы у меня получались гораздо клыкастей. Неудивительно, что я их перепутала.

Включила было телевизор, пощёлкала каналы и снова выключила, так и не сумев на чём-либо сосредоточиться. Всё равно возвращалась мыслями к Джону и акулам. Тьфу, дельфинам!

Разобрала ситуацию на этапы, затем на шаги, пытаясь хоть где-то найти оправдание своим действиям. Но под каким бы углом я не рассматривала случившееся, всё равно приходила к одному и тому же неутешительному итогу: я сглупила. Когда схватила вазу, когда бросила её в дельфина, когда думала, что сумею спасти Джона. Но самую большую глупость я совершила, когда дала тёте Кате согласие на этот дурацкий круиз.

Я-то думала, что всё будет очень просто и незамысловато. Стану ухаживать за стареньким больным миллиардером, кормить его с ложечки, вывозить в инвалидном кресле на палубу, чтоб он мог погреться на солнышке. Кто бы знал, что всё так запутается…

А если бы я знала, согласилась или отказалась?

Я представила свою жизнь до Джона, когда я ещё не ведала его сильных рук, крепких объятий, тёплых губ…

Разумеется, согласилась бы. Я всё равно пошла бы на это ещё раз, даже если бы точно знала, что он больше ко мне никогда не подойдёт и не прикоснётся. Всё равно, того, что у нас с ним было, у меня уже никто не отнимет.

На улице стемнело, и моя каюта погрузилась во мрак. Все эти переживания и сомнения так сильно меня утомили, что казалось, я весь день сажала картошку на даче или полола грядки под пристальным надзором бабушки.

Я не стала включать свет, так и оставшись в темноте. Снова легла на кровать, закуталась в покрывало и позволила слезам течь по моим щекам. Ну и пусть. Вот умру я тут одна, от горя. Он одумается, прибежит, а будет уже поздно. Пусть плачет над моим хладным трупом…

Не знаю, в какой момент это всё перешло в сон. Но труп мой уже лежал на изрубленной палубе с выпавшей из руки абордажной саблей, рядом с которой сидел, нахохлившись, попугай…

Посыпалась я долго и нехотя. Сон уже был эротическим. Джон ласкал меня своими широкими, чуть шершавыми ладонями, и я наслаждалась каждым прикосновением.

Он целовал мои губы с такой тягучей нежностью, словно стараясь испить до дна всю грусть, что отдавала горечью во рту. Сначала я продолжала лежать неподвижно, помня о его недоверии и запертой каюте. Но постепенно раскрывалась в его умелых руках и начинала отвечать на его ласки со всё возрастающей страстью.

Услышав его ответный стон, вдруг поняла – это не сон больше. Джон здесь. Он рядом. Это наяву его губы касаются моей кожи, а его руки сжимают меня в горячих объятьях.

– Джон, – простонала то ли жалобно, то ли просяще. Не знаю, чего я хотела больше, чтобы он остановился и объяснился со мной, или чтобы продолжал дарить мне наслаждение.

– Ш-ш, – он приложил палец к моим губам, нехотя оторвав от них свои губы. – Я не могу находиться вдали от тебя.

И я замолчала, отдаваясь ему без остатка. Какая разница, почему он пришёл, если он здесь, рядом, во мне…

Потом мы долго лежали, обнявшись и переплетя наши пальцы. Я никак не могла сформулировать вопрос, который мне очень хотелось задать. А Джон думал о чём-то своём. Наверное.