Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах

Вкусы деятелей кантри-радио и скудость его плейлистов десятилетиями раздражали слушателей и музыкантов: даже не боссы рекорд-лейблов, а именно программные директора радиостанций – главные враги любого, кто считает, что со слушательскими привычками массовой аудитории что-то не так. История аутло-кантри продемонстрировала целому поколению меломанов, что классная кантри-музыка существует и за пределами радиоплейлистов, подарив известность красноречивым авторам-исполнителям вроде Гая Кларка или Билли Джо Шейвера (“Билли Джо говорит, как настоящий современный ковбой, как человек с Дикого Запада, живущий сегодня”, – считал Уэйлон Дженнингс). В 1971 году популярность приобрел Джон Прайн, которого поддерживал Крис Кристофферсон: сочинитель жестких, саркастичных песен, он подавался прессой как многообещающий кантри-певец, хотя на самом деле как минимум не в меньшей степени был вдохновлен Бобом Диланом фолк-периода. Эммилу Харрис тоже была фолк-певицей, заслуженной участницей нью-йоркской фолк-сцены конца 1970-х, которая впервые заставила о себе говорить после дуэтов с Грэмом Парсонсом, а в хитмейкера неожиданно превратилась уже после его смерти. Порой казалось, что у нее одновременно развиваются две карьеры: контркультурной кантри-революционерки – и постоянной фигурантки плейлистов кантри-радио, транслирующей нежное эхо кантри-рока многим слушателям, которые, возможно, никогда и не слышали о Парсонсе. В 1995 году, почти пропав с кантри-радиоволн, Харрис выпустила мягкий и светлый альбом “Wrecking Ball”, состоящий в основном из кавер-версий – он не принес ей хитов, но стал эталоном для меломанов, находившихся в поисках кантри-музыки нового типа. Позже певица вспоминала, что запись отчасти выходила для нее ответом на пренебрежение со стороны радиостанций: “Фактически мне сказали: на нашей вечеринке тебе больше места нет”.

К моменту выхода “Wrecking Ball” все больше кантри-музыкантов восставали против диктата Нэшвилла. Их песни часто были старообразны по звуку и революционны, даже конфронтационны по духу: идея была в том, чтобы перенестись в ту эпоху, когда жанр кантри еще не деградировал, и переписать его историю заново – так, как она, по мнению этих артистов, должна была развиваться. Дуайт Йоакам был не просто неотрадиционалистом, а ретроартистом, поклонником Бака Оуэнса, презиравшим все современные кантри-группы, звучавшие непохоже на Оуэнса; вокальный ансамбль Oak Ridge Boys, много лет исполнявший легкомысленные песни, он однажды называл “попсовым собачьим говном категории Б”. Несколько синглов Йоакама, тем не менее, попали в плейлисты кантри-радио, а в 1986 году он оказался первым кантри-артистом в ротации MTV – здесь его антинэшвиллский пафос пришелся ко двору (скорее всего, многим зрителям MTV его творчество напоминало группу Stray Cats – панк-рокабилли-трио, на короткое время покорившее телеканал в начале 1980-х).

Стив Эрл и Лайл Ловетт, двое из числа самых высоко оцененных авторов и исполнителей кантри 1980-х, построили успешные карьеры почти без помощи радио, и это входило в правила игры: “Я не пытаюсь быть Джорджем Стрейтом”, – сказал однажды Ловетт. Кантри-радиостанции по большей части игнорировали и к.д. лэнг, канадскую певицу с бэкграундом в перфоманс-арте, чьи песни были стилизованы под творчество ее любимой артистки, Пэтси Клайн. Для записи дебютного альбома в 1988 года лэнг уговорила Оуэна Брэдли, в прошлом – продюсера записей Клайн, прервать заслуженный отдых. Она выиграла несколько “Грэмми” в кантри-номинации, но даже не была номинирована на награду Ассоциации кантри-музыки, а когда в 1990 году лэнг поучаствовала в провегетарианской рекламной кампании, некоторые кантри-радиостанции убрали ее музыку из плейлистов, обвинив в распространении “фанатичной антимясной философии”. В 1992-м певица призналась в лесбийской ориентации, что, впрочем, никак не повлияло на ее карьеру кантри-хитмейкера – потому что она и без того уже не была таковым. В интервью Boston Globe 1995 года лэнг объяснила, что дистанцировалась от Нэшвилла по собственному выбору: “Я не хотела превращаться в Рибу Макинтайр или Рэнди Трэвиса, потому что это означало записывать широкодоступную музыку. Я хотела оставаться мятежницей”.