Крупным планом (Роман-дневник). 2007

Мне об этом рассказал сын Шевелёва, который приехал к нам в писательскую организацию. Ещё он сказал, что знает, какую борьбу мы ведём за журнал, и что его отец - безнадёжный алкоголик. И чем скорее он освободится от журнала, тем больше шансов у него остаться в живых.

Но что мы могли? Время смуты, время безвластия. Свою лепту в распад Ше­велёва вносили сами писатели - многие из них после публикации в журнале явля­лись к нему с бутылкой, а Эдуард Алексеевич не находил в себе сил отказаться.

Он сдал помещение городу, получив за него три обещанные комнаты. Гово­рят, что его сговорчивость помогла ему улучшить и свои квартирные условия. Не знаю. А журнал превратился в альманах, который может выходить, не придер­живаясь определенной периодичности. При этом он уже и не журнал, а какой-то календарь, в котором означены даты рождения и смерти известных людей.

Будучи членом Издательского совета Санкт-Петербурга, мне приходилось принимать решения по поддержке альманаха «Аврора», на которую город выде­лял немалые средства. И всякий раз члены Издательского совета не могли понять, какое издание они поддерживают. Из чего я сделал вывод, что помещение «Авро­ры» на Аптекарском переулке ушло не без участия Комитета по печати.

И вот смена руководства «Авроры». Да, только сейчас, когда наш литератур­ный крейсер стал походить на разбитое корыто. Но и его будем держать на пла­ву. Дай бог Николаю Коняеву и шеф-редактору Валерию Новичкову справиться с трудностями, прежде всего, с нищетой одного из лучших - в прошлом - ленин­градских изданий.

Вечером Денис Устинов, узнав, что я прямо с работы собираюсь в Передел­кино, предложил зайти к его отцу в Академию поэзии. Чтобы я вместе с ним отправился в дорогу. Зашли. Хорошее помещение на первом этаже по Большой Никитской. Чисто, светло. Познакомился с двумя симпатичными молодыми жен­щинами, одна из которых - жена Дениса, ленинградка.

Ехали с Валентином Алексеевичем в электричке. Я дал ему посмотреть объ­ёмный сборник стихов А. Аврутина «Наедине с молчанием». Устинов заинтересо­вался, принялся читать предисловие Анатолия Андреева, и я заметил, как быстро меняется лицо этого уже немолодого человека, становясь всё более хмурым. Ког­да подъехали к Переделкино, он вернул мне книгу и сказал:

- Стихи хорошие, а предисловие к ним - дрянь. Оно не об этих стихах.

- Аврутин прислал заявление на приём в Академию поэзии, - сказал я.

- Да, стихи хорошие, примем. Передайте, пожалуйста, ему, что как только он появится в Москве, так и примем.

От станции он повёл меня «кратчайшим путём» - напрямую, параллельно же­лезной дороге. Я сказал, что обычно хожу вдоль шоссе.

- Там шумно, много машин. И дальше, чем здесь.

- Но там идёшь мимо церкви, мимо кладбища. Есть о чём подумать.

Он промолчал. Вёл меня по каким-то закоулкам, вдоль высоких заборов. По­том пошли железные мусорницы, и, наконец, оказались у зелёных стальных ворот. Он толкнул калитку - закрыто. Толкнул сильнее - закрыто. На калитке написано белыми буквами: «Вход запрещён!»

Валентин Алексеевич громко чертыхнулся, и мы направились к шоссе.

13-15 апреля. Переделкино. Читал поэтический сборник Анатолия Ав- рутина. Его стихи я знаю давно, около 10 лет, знаю и люблю. Крупный современ­ный поэт, о нём я писал в эссе «Мальчишка с того перекрёстка», которое публико­валось в газетах и журналах и вошло в мою книгу с тем же названием. Радуюсь не только словарному запасу моего земляка-минчанина, но также его собственному стилю - это у современных авторов весьма редкое явление.

Три дня в Переделкине вёл дневник и писал рассказ, который пока что назвал «Мне папа привезёт велосипед». Возможно, поменяю название, нужно, чтобы его прочитали дочка, жена и Саша. Ещё у меня подрастает совсем юная читатель­ница - Мария. Книги с нею постоянно. Она говорит: «Пойду сейчас в магазин, куплю колбасы, молока, конфет и книгу. Колбасу и молоко отдам бабушке, тебе книгу, а конфеты сама съем». И ещё: «Я книги читать умею не так, как деда, я их вижу. Книги красивые, там картинки. А без картинок - некрасивые».

В воскресенье за мной приехали Саша и Ольга. По дороге я сообщил, что на­писал рассказ, который назвал «Мне папа привезёт велосипед». Дочка сказала:

- Мне кажется, это еврейское название.

- Почему еврейское?

- Ну, они как-то особенно любят подчеркнуть интонацию.

- Вообще-то у меня в Питере был приятель-еврей, Сергей Вольф. Он писал рассказы с такими названиями: «Отойди от моей лошади», или «Кто там ходит в высокой траве?», или, ещё кудрявее, «Хороша ли для вас эта песня без слов?».

- Красивые названия, поэтичные, - сказала дочка. - А твоё, мне кажется, прак­тичное и чуточку хвастливое.

- Ладно, подумаю, но сначала попрошу тебя прочитать.