Крупская

«Надежда Константиновна никогда не отрицала сказку вообще, но говорила о необходимости тщательного отбора материала для детей из всего имеющегося сказочного наследия, — вспоминала педагог Вера Михайловна Федяевская. — Она выступала, в частности, против сказок, пугающих ребенка, бьющих по нервам, проникнутых враждебной идеологией, развивающих рабские чувства и религиозные настроения».

Жертвой ее вкусов стал замечательный детский поэт и тонкий литературный критик Корней Иванович Чуковский.

«Не прав будет тот, — вспоминал Луначарский, — кто подумает, что Надежда Константиновна принадлежит к разряду тех добрых женщин, которые в конце концов готовы многое спустить и на многое только с улыбкой махнуть рукой. Нет, когда она чем-нибудь недовольна, она отмечает это с достаточной определенностью и умеет бороться и даже умеет крепко сердиться».

Корнею Чуковскому вообще как-то не везло с советским начальством. Чуть ли не все дети в стране восхищенно читали его сказки, а ему то и дело доставалось от их родителей. Троцкий почему-то плохо к нему относился — еще до революции, когда это не имело значения, и после революции, когда его слова приобрели иное звучание.

Троцкий в 1922 году в «Правде» раскритиковал книгу Чуковского об Александре Блоке: «Этакая душевная опустошенность, болтология дешевая, дрянная, постыдная!» Поэт и переводчик Самуил Яковлевич Маршак иронически откликнулся на статью Троцкого:

Расправившись с бело-зелеными,
Прогнав и забрав их в плен, —
Критическими фельетонами
Занялся Наркомвоен.
Палит из Кремля Московского
На тысячи верст кругом.
Недавно Корнея Чуковского
Убило одним ядром.

На самом деле, конечно, не убило. Для Чуковского статья Троцкого была ударом, но не катастрофой, потому что военный министр высказал свое мнение (неоправданно резкое), но не велел запрещать книги Корнея Ивановича.

А вот выступление Надежды Константиновны дорого ему обошлось.

«“Крокодил” находится на рассмотрении в Главном ученом совете, — записал 29 ноября 1927 года в дневнике Корней Чуковский. — Почему-то книга попала на рассмотрение к Менжинской, которая держит ее бог знает сколько… Оказалось, что теперь мой “Крокодил” у Крупской.

Я к Крупской. Приняла любезно и сказала, что сам Ильич улыбался, когда его племяш читал ему моего “Мойдодыра”. Я сказал ей, что педагоги не могут быть судьями литературных произведений, что волокита с “Крокодилом” показывает, что у педагогов нет твердо установленного мнения, нет устойчивых твердых критериев, и вот на основании только одних предположений и субъективных вкусов они режут книгу, которая разошлась в полумиллионе экземпляров и благодаря которой в доме кормится девять человек.

Эта речь ужаснула Крупскую. Она так далека от искусства, она такой заядлый “педагог”, что мои слова, слова литератора, показались ей наглыми. Потом я узнал, что она сказала: “Был у меня Чуковский и вел себя нагло”».

Корней Иванович, видно, сильно не понравился заместителю наркома просвещения, если Надежде Константиновне показалось, будто наиделикатнейший и обходительный Чуковский вел себя «нагло»!

Первого февраля 1928 года в «Правде» появилась статья Крупской с простым названием: «О “Крокодиле” К. Чуковского».

Надежда Константиновна назвала сказку «чепухой» и «буржуазной мутью». По ее словам, Чуковский вложил «в уста Крокодила пафосную речь, пародию на Некрасова». И заодно она разгромила полное собрание сочинений Некрасова, которое вышло под редакцией Чуковского и с его вступлением. Крупской показалось, что хотя вступление Чуковского «и пересыпано похвалами Некрасову, но сквозь них прорывается ярко выраженная ненависть». Заместитель наркома просвещения резюмировала: «“Крокодил” нашим ребятам давать не надо, не потому, что это сказка, а потому, что это буржуазная муть». Это был приговор, обязательный для исполнения по всей стране.

«Только что сообщили мне про статью Крупской, — записал в дневнике Корней Чуковский. — Бедный я, бедный, неужели опять нищета? Пишу Крупской ответ, а руки дрожат, не могу сидеть на стуле, должен лечь».

После ее статьи сказки и вообще все детские книги Чуковского стали запрещать, а его самого травить. Тем более что Крупская руководила Комиссией по детской литературе Главного ученого совета.

Но за него вступился Максим Горький. 14 марта в той же «Правде» он назвал критику «отличной работы Чуковского по Некрасову слишком субъективной, а потому несправедливой». И добавил: «Помню, что В. И. Ленин, просмотрев первое издание Некрасова под редакцией Чуковского, нашел, что “это хорошая, толковая работа”. А ведь Владимиру Ильичу нельзя отказать в уменье ценить работу».