Крупская

Нарком отправил письмо в Наркомат по иностранным делам, ВЧК и управление делами Совета народных комиссаров: «Блок сейчас тяжело болен цингой и серьезно психически расстроен, так что боятся тяжелого психического заболевания. Мы в буквальном смысле слова, не отпуская поэта и не давая ему вместе с тем необходимых удовлетворительных условий, замучили его…»

Однако же начальник особого отдела ВЧК Вячеслав Рудольфович Менжинский решительно не желал отпускать Блока. Тогда Луначарский и Горький обратились к Ленину с просьбой «повлиять на т. Менжинского в благоприятном для Блока отношении». Владимир Ильич в свойственной ему манере запросил мнение Менжинского, сославшись на то, что Луначарский (не последний человек в большевистской партии) ручается за Блока.

Менжинский ответил вождю революции без всякого пиетета:

«Уважаемый товарищ!

За Бальмонта ручался не только Луначарский, но и Бухарин. Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где-нибудь в санатории».

Начальник особого отдела ВЧК был абсолютно уверен в своей правоте, потому что именно он и подчиненный ему аппарат неуклонно проводили линию партии, а Луначарский и Горький пытались заставить чекистов ее нарушить. Потому и с Лениным Менжинский держался твердо: он же им и поставлен блюсти государственный интерес. Всем своим тоном показывал: уклонение от генеральной линии не к лицу и вождю революции.

На следующий день, 12 июля 1918 года, ходатайство Луначарского и Горького о разрешении Блоку выехать в Финляндию всё же рассматривалось на заседании политбюро. Нарком по военным и морским делам Лев Давидович Троцкий и председатель Моссовета Лев Борисович Каменев предложили не мучить поэта — отпустить.

Против проголосовали Ленин, Молотов и хозяин Петрограда Григорий Евсеевич Зиновьев (он питался настолько обильно, что не верил в разговоры о голоде в вверенном ему городе). Мнение большинства восторжествовало. В решении политбюро записали: «Отклонить. Поручить Наркомату продовольствия позаботиться об улучшении продовольственного положения Блока».

Горький, невероятно возмущенный этой бесчеловечностью, написал откровенное письмо Ленину: «А. А. Блок умирает от цинги и астмы, его необходимо выпустить в Финляндию, в санаторию». Луначарский вновь обратился в ЦК: «Выезд Блока за границу признан врачами единственным средством спасти его от смерти». Предупредил: «Блок умрет недели через две».

Эти слова произвели впечатление на Ленина. Каменев поставил вопрос на новое голосование в политбюро: «Я и Ленин предлагаем: пересмотреть вопрос о поездке за границу А. А. Блока. На прошлом политбюро за голосовали Троцкий и я, против — Ленин, Зиновьев, Молотов. Теперь Ленин переходит к нам…»

Политбюро пересмотрело свое решение. Александру Блоку позволили выехать за границу. Но великий поэт уже умер.

Писатель Евгений Иванович Замятин сообщил печальную новость одному из коллег: «Вчера в половине одиннадцатого утра — умер Блок. Или вернее: убит пещерной нашей, скотской жизнью. Потому что его еще можно — можно было спасти, если бы удалось вовремя увезти за границу».

Трагическая история Блока показательна не только тем, что система хладнокровно убила человека. И какого! Гордость России!

Александр Блок вовсе не был единственным, кому не позволили выехать за границу. 21 апреля 1921 года глава госбезопасности Дзержинский отправил в ЦК протест против ходатайства Наркомата просвещения, который просил разрешить выезд за границу отдельным деятелям культуры и театрам.

«До сих пор ни одно из выпущенных лиц не вернулось обратно, некоторые, в частности Бальмонт, ведут злостную кампанию против нас, — обосновывал свою позицию Феликс Эдмундович. — Такое послабление с нашей стороны является ничем не оправданным расхищением культурных ценностей и усилением рядов наших врагов».

Третьего апреля 1801 года после убийства императора Павла Александр 1 разрешил свободный выезд за границу. Большевики вновь запретили людям свободно уезжать из страны и возвращаться домой — пересечение границы только с разрешения органов госбезопасности. 6 июня 1920 года Наркомат иностранных дел утвердил инструкцию о заграничных паспортах, которая фактически действовала до 1991 года. На выезд требовалось разрешение чекистов.