Крушение

После прихода к власти М. С. Горбачева в 1985 году и провозглашения «перестройки», «нового мышления» и «гласности» появилась еще одна категория активистов. Это были красноречивые ораторы – краснобаи, посчитавшие, что их время пришло. Особенно «ярко» выступал секретарь парткома прессово-рамного завода Н. Созонов, особенно когда брал на грудь.

Контрреволюция в СССР начиналась с безобидного создания в Набережных Челнах «клуба им. Н. Бухарина» в 1982 г. Организатором клуба был В. Писигин.

В этом клубе под влиянием молодого американского политолога Стива Коэна начали обосновывать допустимость «левых», «правых», «временных» т. д. уклонов в партии, потом необходимость отмены статьи Конституции СССР, устанавливающую руководящую роль КПСС в СССР. Ни критики, ни ограничений клуб со стороны городской партийной организации не получал. В городе появились «левые», «правые» коммунисты, «антикоммунисты», «крутые реформаторы», «демократы» и т. д.

Московская печать стала обучать провинцию «гласности». «Аргументы и факты» превратились в машину по производству негатива. Опровергалось все, что было создано в советское время: индустриализация, культурная революция, победа в ВОВ и т. д.

О И. В. Сталине – только как о маньяке.

О Н. Бухарине – только как жертве и гениальном революционере. В Набережные Челны приезжала сестра жены Бухарина и американский профессор Стивен Коэн, и рисовали святого пророка во плоти.

О Великой Отечественной Войне – только как о позорном сериале провалов, поражений, бездарности командиров.

О предателе Власове – только с восхищением и сочувствием.

Остракизму подвергались Зоя Космодемьянская («поджигатель»), Александр Матросов («запнулся возле дота врага»), Г. К. Жуков (жестокий военноначальник)…

Оборону Ленинграда начали называть «глупым решением».

И так далее.

В. Коротич (журнал «Огонек»), Е. Т. Гайдар (журнал «Коммунист»), Е. Ясин, Г. Х. Попов, П. Г. Бунич…, вдруг из апологетов плановой экономики превратились в ее яростных противников…

Экономист Н. Шмелев в статье «Авансы и долги» взорвал представление о плановой экономике и ее состоятельности в сравнении с капиталистической. Экономисты, академик А. Г. Аганбекян и его команда в журнале «ЭКО», взывавшие к перестройке экономики, как-то сникли, когда перестройку понесло как ветхий кораблик в бушующем море без руля и ветрила.

* * *

М. С. Горбачев не был так широко известен и популярен, как относительно молодой лидер коммунистов Ленинграда Г. В. Романов, которого вдруг начали подвергать критике, и к 1985 году его авторитет заметно снизился. Началась его травля. Случайно? Нет.

М. С. Горбачев к 1985 году оказался единственным молодым членом политбюро. Его кандидатуру поддержал популярный в стране А. Громыко и ставропольский лидер взошел на вершину власти в Советском Союзе.

Приход к власти 55летнего партийного функционера в целом был встречен с надеждой на добрые перемены. Они были нужны. Первые выступления М. С. Горбачева включали новый лексикон – «больше социализма», «гласность», «новое мышление», «толерантность», наконец «перестройка»…

Новый лексикон отторжения не вызывал, но смысл до сознания жителей не доходил.

М. С. Горбачев пытался разъяснить. Говорил легко, много но все равно непонятно. Было весело, но не убедительно. М. С. Горбачев шел «в народ». Долго говорил с толпами людей на понятном, хотя далеко не литературном языке, с явным кубанским акцентом, с искаженными ударениями в словах, но без бумажки и зачастую обращался к собеседнику на «ты». Вначале народу это нравилось. Но не всем.

Кое-кто видел в его многочисленных речах «легкость в мыслях необыкновенную». Его сопровождала супруга, вполне симпатичная женщина, и это вызывало интерес населения страны.

Я напряженно вглядывался в ситуацию и слегка (но затем все сильнее) недоумевал. Например, при встречах с Р. Рейганом, назвавшим нашу страну "империей зла", они дружески обнимались, как будто к нему слова об «империи зла» не относились.

Я много работал с американцами, англичанами, итальянцами и другими иностранными специалистами и сделал наблюдение, американцы и англичане генетически высокомерны по отношению к русским. Они признают сильных, но третируют слабых. Да и у нас особого доверия к американской стороне не было после сорока лет «холодной войны», планов атомных бомбардировок «дропшот», корейской и вьетнамской войн. А когда дело дошло до сокращения ракет СС-22 и уничтожения мобильных систем ракет, установленных на железнодорожных платформах, все становилось непонятным. Мы открывались американцам настежь, а вот они оставались «себе на уме».

Не менее странно вел себя М. С. Горбачев во время «саммитов» с руководителями США и Англии. Если на первой встрече с Р. Рейганом в Женеве М. С. Горбачев еще пытался строить из себя «коммуниста», то на следующих встречах с президентами США и премьер-министром Англии лез из кожи вон, чтобы понравиться им, прогибался, уступал, сдавал руководителей стран Варшавского договора.