Крушение

– Я… – держу в руках тапочки, пришедшие почтой, но не могу ничего объяснить. Не могу сказать, что это Джеймс послал их мне. Нет ни записки, ни каких-то деталей доставки, ни даже карточки от отправителя, – вообще ничего, что могло бы доказать, что послал их именно Джеймс. И вдобавок ко всему Брайан выглядит так, словно кто-то забрал у него душу.

Присаживаюсь на краешек деревянного стула возле двери.

– Прости меня, Брайан.

Муж ничего не говорит, но он, похоже, слушает меня и хочет, чтобы я продолжала.

– Прости, что только сейчас сказала тебе о дневнике. И о том, что там ничего страшного не написано. Написано.

– И что же? – Брайан как-то сразу подбирается на стуле. Выпрямляет спину, пальцами касается стола, смотрит глаза в глаза. – Что она там написала? Скажи мне.

– Она… – не могу сказать. Не могу отделаться от ощущения, что не должна ничего говорить мужу. Только не ценой безопасности Шарлотты. – Брайан, а почему ты соврал про посещение бассейна?

– Ты о чем?

– На прошлой неделе, когда ты утром уехал, то сказал, что пошел плавать и по магазинам.

– И-и-и?..

Всего лишь звук, но сколько в нем раздражения!

– Бассейн, куда ты якобы пошел плавать, уже две недели как закрыт на ремонт…

Брайан как-то странно моргает.

– А я ходил не в тот бассейн.

– А куда тогда?

– В Акварену.

– Ты ехал так далеко, чтобы поплавать?

– А что, нельзя?

– Брайан, да ты не вспоминал о плавании уже несколько месяцев!

– Вот почему я и отважился окунуться.

– Прекрати врать. – Я встаю. – Прошу, просто прекрати врать мне.

Муж продолжает сидеть на стуле.

– Врать? Кажется, мы оба знаем теперь, кто тут из нас двоих врет. Или ты хочешь забрать свои извинения обратно? Те, что принесла мне пять минут назад?

Я ничего не отвечаю, и улыбка начинает играть на его губах.

– Сью, что Шарлотта написала у себя в дневнике?

– Куда ты уходил на закате каждый день?

Брайан ничего не говорит, я тоже ничего не говорю, – мы оба молчим.

Смотрим друг другу в глаза, играем в игру, кто кого пересмотрит. Брак рушится буквально у меня на глазах, я это прямо вижу.

Динь-динь, динь-динь, динь-динь.

От звука дверного звонка я подпрыгиваю. Через минуту я уже вне кабинета мужа, вышла, пользуясь предлогом открыть дверь. Кажется, Брайан зовет меня по имени, пока я бегу вниз по лестнице. Но я не оборачиваюсь на этот зов.

– Иду-иду! – кричу я звонящему. Пересекаю холл, прохожу кухню, и вот я уже на крыльце. За мной трусит Милли, толкая перед собой пустую миску из-под еды. Я открываю входную дверь. Дверь у нас из матового стекла, ничего не видно, так что приходится открыть ее и выглянуть наружу, – я все еще надеюсь, что увижу кого-то убегающим прочь по улице, но нет. Никого нет. Тот, кто звонил, вероятно, ушел или убежал сразу же.

– Милли, скажи, ну и что это такое? – обращаюсь к собаке за поддержкой. Вижу, что она играет чем-то на своей подстилке, подхожу ближе. Присаживаюсь на корточки. Обнаруживаю коричневый конверт.

– Где ты это раздобыла, Милли? – Отвлекаю собаку хорошо пожеванным теннисным мячиком, забираю конверт и сажусь с ним за кухонный стол. Мое имя написано на конверте на самом видном месте – синей ручкой, но нет ни адреса, ни марки. Переворачиваю другой стороной. И там тоже ничего нет, только полоска клейкой ленты. Видимо, тот, кто звонил в дверь, сначала просунул конверт в прорезь для почты.

Отрываю ленту, вскрываю конверт. Едва могу дышать, когда его содержимое вываливается на стол.

Это нечто розовое и блестящее. Это сотовый телефон Шарлотты.

* * *

Суббота, 21 октября 1990

От Джеймса не было вестей дня три – с тех пор, как мы побывали у него дома и случился скандал с его мамой.