Крушение

Я сообщил ему о смерти Зельды.

– Что?! Вот черт… Зельда, бедная… вот же черт. Я думал, вас заинтересовало одно из моих предложений, а это… Это куда важнее. Она что, покончила с собой?

– Когда вы ее знали, она была склонна к суициду?

– Не хочу открыто себе вредить, но если б она это сделала, я был бы не так уж и удивлен. Ваш человек сказал, что вы психиатр. Разве ее проблемы не лежали на поверхности? – Голос Стива вкрадчиво понизился. – Если откровенно, зачем вы мне звоните?

– Я был терапевтом ее сына и сейчас пытаюсь его найти, дабы удостовериться, что он в порядке. Из родственников никто не отыскался, вот я и ищу людей, с которыми она хотя бы работала.

– Вы полагали, что мы в курсе насчет всего, потому как мы ее суррогатная семья? – Стив усмехнулся. – Да, официально всегда звучит именно так: мы неразрывно связаны. Но позвольте угадать: никто, кроме меня, вам не перезвонил.

– Честно сказать, недалеко от истины.

– Спасибо за откровенность, доктор.

– У вас есть мысли, чем Зельда могла заниматься после того, как сериал закрыли?

– Наверняка приуныла и впала в депрессию, как и все мы. Хотя, думаю, для нее все это было гораздо хуже. Из-за ее проблем… Док, извините, мне сейчас на показ в «Тарзане», надо рвать когти. Но если вы настроены, скажем, сегодня встретиться и поболтать о Зельде, почему бы и нет? Это позволит мне хотя бы мысленно вернуться к дням моей славы.

Мы договорились встретиться в четыре в кафе в Шерман-Оукс под названием «Ле Флер». Я сделал пробежку, принял душ и загрузил видео «Субурбии», мысленно отмечая лицо Стива Била, после чего влился в набирающий силу транспортный поток, ползущий вверх по Глену.

В сериале Стив был на исходе третьего десятка – стройный, с коротко стриженными смоляными волосами и бородкой клинышком. На экране он носился эдаким жеманным живчиком, то и дело срываясь на пение зонгов.

Мужчина, ожидавший меня за угловым столиком, был килограммов на двадцать массивней, чисто выбрит, с густой седеющей шевелюрой; одет в костюм овсяного цвета, шоколадную футболку и мокасины от Гуччи.

– Доктор? Приветствую, я Стив Бил.

При этом обе его руки продолжали обнимать кофейную кружку. Он подозвал официантку и спросил, что я буду пить.

– Да то же самое, – ответил я.

– Тогда еще пару круассанов, Тара, – скомандовал Стив официантке. – Мой чтобы с миндалем.

– Само собой, Стив.

– А вы не такой, как я ожидал, док.

– Вы представляли себе джентльмена с сигарой?

Стив рассмеялся.

– Хотите от меня резкости? Психиатры, которых я знал – а мне кое-кто из них знаком, – подавали себя эдакими актерами, которые еще не наигрались вдоволь в своем школьном театре. Да, это навешивание ярлыков, и прошу в этом винить мою бывшую профессию. Актерство – это всегда путь напрямик, но зачастую он не так уж отличается от окольного.

– Актеры склонны быстро принимать решения?

– Актеры телевидения – да, мы всегда под прессингом времени. Никогда не читали сценарий телеспектакля? О-о. Всё по таймеру. Сплошь аббревиатуры, втиснутые фразы, контент сосредоточен вокруг рекламных пауз; то есть чтобы сеть могла выгодней продавать рекламное время. Хотя ладно, вы же здесь для того, чтобы поговорить о Зельде… То, что вы сказали, чертовски меня расстроило. Какая зряшная, бессмысленная потеря…

– Она была талантлива?

– Где у других получалось хорошо, у нее все равно чуточку лучше. Не сказать чтобы совсем уж Мерил Стрип, но была у нее перед камерой та фишечка, с которой нужно родиться. Трансформация в мгновение ока. Люди, которым такое удается, иногда переходят на большой экран – но Зельде после ареста, как видно, было уже не суждено. Хотя другим причуды на пути к успеху не мешали, скорее наоборот. Вы, я думаю, знаете о том ее аресте.

– Да, знаю.

Прибыли круассаны, а заодно мой кофе. Стив Бил поднял свою кружку:

– За Зельду и все прочие истерзанные души, перемолотые индустрией. Звучит горько? По-моему, да, док. Мысли о ней воскресили память о моем собственном рабстве. Мне было всего полгода, когда я получил свою первую работу – ролик с рекламой мыла – ну а затем продолжил жертвовать своим детством, подростковостью и еще много чем, потому что маман у меня страдала маниакальной тягой пролезать во все закулисные двери. Я не получил почти никакого образования, поэтому когда «Субурбия» загнулась и мой агент перестал брать трубку, я стал востребован на рынке не более чем гнутый четвертак. Зато впоследствии это оказалось лучшим из того, что произошло со мною в жизни!

Он азартно щелкнул пальцами:

– Опыт-навыки приобрел, теперь пора реально чего-то достигать. Вы «Субурбию» иногда посматриваете?

– Иногда, на видео.

– Видели меня в действии?

Я кивнул.

– Тогда вы, наверное, удивлены, что я не педик. – Он стукнул себя в грудь. – Внимание, играю специально для вас! «Эксельсиооооор!»

Я рассмеялся.

– Док, мне нравится ваша спонтанная реакция. Видно, Стиви Бил еще на что-то годен… Так что вы хотели узнать насчет Зельды?

– Расскажите мне о ее психических проблемах, – попросил я.