Крушение империи

Я уехал на короткий срок в имение. Через несколько дней я получил телеграмму, что бюджетная комиссия просит меня настаивать перед правительством о скорейшем созыве Думы. В этой же телеграмме сообщалось, что мой секретарь В. Садыков выехал ко мне с докладом. К немалому удивлению, Садыков, кроме постановления бюджетной комиссии, привез письмо от генерала Алексеева, в котором мне указывалось желание государя, чтобы я «устранил себя от непосредственного вмешательства в военные вопросы, не входящие в круг ведения ни председателя Г. Думы, ни члена Особого Совещания».[209] Секретарь обратил мое внимание, что письмо это получилось в конверте без печати, что не было надписи «секретно», несмотря на то, что под печатями и с такой надписью присылались постоянно самые незначительные бумаги. Садыков говорил, что, вскрыв конверт, он, не объясняя никому причин, решил ехать ко мне в имение, так как знал, что я перед возвращением в Петроград должен быть в Ставке: не зная содержания этого письма, я мог бы оказаться там в очень неловком положении.

Исполнить желание государя я, по своему разумению, не мог: это значило пойти против совести, молча сидеть в Совещании при обсуждении вопросов о снабжении армии и, вообще, по примеру Горемыкина решить, что «война меня не касается».

При следующем докладе эти мои соображения я сообщил государю и объяснил, что согласно законоположению об Особом Совещании на мне, как на члене такового, лежит прямая обязанность активно принимать участие в вопросах снабжения армии, и при этом добавил, что очевидно ему было совершенно неправильно доложено о моем вмешательстве в это дело.

Государь ответил:

— Да, вы были правы, и дело мне было доложено не так, как следовало.

Этим ответом государя я был вполне удовлетворен.

XIV

Манасевич-Мануйлов и Хвостов-старший. — Протопопов — министр. — Условия председателя Думы. Королевич греческий. — Отказ в аудиенции. — У Штюрмера.

При Штюрмере играл совершенно особую роль некий Манасевич-Мануйлов[210], бывший сотрудник Рачковского, мелкий журналист, имевший связи с распутинским кружком и в значительной степени способствовавший назначению Штюрмера. Он был при Штюрмере в роли как бы личного секретаря. Пользуясь своим положением, он шантажировал банки, и они откупались от него взятками. Директор Соединенного банка граф Татищев[211] вместе с министром А. А. Хвостовым решили уловить этого Мануйлова. Взятка была дана, но на пятисотенных билетах были сделаны пометки рукою Ивана Хвостова, племянника министра. Произошло это во время отсутствия Штюрмера, находившегося в Ставке. У Мануйлова сделали обыск, нашли пятисотенные билеты, которые лежали в том же порядке и только часть их успела уже исчезнуть. Мануйлова арестовали.

Когда Штюрмер узнал об аресте Мануйлова, он этому не поверил. Затем, убедившись, он вторично выехал в Ставку, неизвестно что там наговорил, и вернулся с отставкой Хвостова в кармане. Он вызвал к телефону Хвостова и заявил ему: «Вы мне сообщили неприятное для меня известие об аресте Манасевича-Мануйлова, теперь я вам сообщаю новость: вы больше не министр внутренних дел».

На место Хвостова (старшего) министром внутренних дел был назначен товарищ председателя Думы Протопопов.

После возвращения Протопопова из-за границы и его разговора в Стокгольме с германским представителем, имя его часто стало мелькать в газетах. Появилось известие, что Протопопов совместно с банками собирается издавать газету — «Воля России»[212], Терещенко, Литвинов-Фалинский и многие другие предупреждали меня, что Протопопов окружен подозрительными личностями, что имя его связывают с именем Распутина и что распутинский кружок проводит его в министры внутренних дел. Назначение Протопопова могло казаться, популярным, так как он имел успех во время поездки парламентской делегации и даже состоял в прогрессивном блоке. Назначение Протопопова было встречено с недоумением, но в первой же беседе с журналистами он открыл свои карты, заявив, что вступает в правительство Штюрмера и отдельной программы не имеет. В последнее время Протопопов избегал со мной встреч и не показывался в Думу. Наконец, я к нему дозвонился и сказал, чтобы он непременно приезжал завтракать. Я поставил ему вопрос ребром:

— Скажите, Александр Дмитриевич, прямо: верны ли слухи о вашем назначении? Вы меня ставите в неловкое положение, — я должен знать, какой пост собирается принять мой товарищ.

— Да, действительно, мне предложили пост министра внутренних дел, — сказал Протопопов, — и я согласился.

— Кто вам предложил?

— Штюрмер, по желанию государя императора.

— Как… И вы пойдете в кабинет Штюрмера?

— Ведь вы же сами меня рекомендовали.

— Да, я рекомендовал вас на пост министра торговли в кабинет Григоровича, а не на пост министра внутренних дел к Штюрмеру.

— Я чувствую, — сказал Протопопов, — что вы на меня сердитесь.