Крушение карьеры Власовского

— Да, вы и я связаны одним общим делом, — подтвердил Каурт. — Вот почему вы выполните и последнее наше задание, — продолжал он: — не позднее завтрашнего вечера портфель Сенченко должен быть у меня.

Видно, оценив, что его слова не только произвели должное впечатление, но даже превзошли ожидания, Каурт поспешил кое-что смягчить. Он подчеркнул, что в ее положении есть и иные, отрадные стороны.

— Все это, конечно, не легко. Но для таких наших работников, как вы, Инна Семеновна, имеются и приятные перспективы. Вот вы мечтаете о поездке в Крым, если ваш патрон изволит дать вам внеочередной отпуск. А мы можем так вознаградить ваш труд, что обеспечим не только месячную поездку в Гурзуф или Сочи… Ведь вам будет интересно посмотреть и Голливуд, и Калифорнию, и Париж?.. А может быть, и приобрести собственный домик на берегу Атлантического океана?..

Теперь слова шпиона доходили до девушки в их прямом и точном значении…

И впервые за свой недолгий век эта «платиновая» блондинка заглянула в те тайники своего сердца и ума, куда до сих пор по-настоящему никогда не заглядывала.

Какой же чистый и незыблемый мир открылся ей!

Он складывался и в те детские годы, когда у пионерского костра слушала она рассказ о Тимуре и его команде, и тогда, когда под гром победных салютов в московском небе рассыпались яркие фейерверки…

Он был и в березовых рощах, и в широких просторах родной земли, и даже в той скромной комнатке, где только сегодня над ее судьбой так горько плакала мама…

Это был один из тех моментов в жизни человека, когда словно на весах взвешивается все хорошее, что могло бы в нем раскрыться, и то наносное, мелкое, что засоряло эту жизнь до сих пор.

— Значит, ты шпион? — со спокойствием, поразившим даже видавшего виды Каурта, спросила Инна. — И тебе за это много платят?

Каурт не ответил.

Тревожно всматриваясь в это маленькое личико, сначала побледневшее, а сейчас почти спокойное, он понял, что произошло самое худшее. То, чего больше всего страшился он, когда его направили в эту страну. То, чего, как видно, никогда не понять ни самовлюбленному Петер-Брунну, ни всем тем, кто оплачивает его смертельный риск.

Конечно, в Вене удалось ту рыженькую танцовщицу купить прямо по дешевке — за три банкнота, а в Сингапуре с машинисткой из штаба расплатиться колье и браслетом…

Но попробуй заткнуть гложу этой сумасшедшей обезьянке, этой одержимой!

— А тебя наши поймают, обязательно поймают! — с каким-то уже бесшабашным весельем продолжала девушка. — И что бы со мной ни было, а наши тебя все равно поймают!

Лихорадочное возбуждение как бы потрясло все ее существо.

— Не боюсь!.. Не боюсь!.. — с почти детским задором выкрикнула она. — Зови кого хочешь! Пусть приходят… Наши всё поймут. Всё увидят!.. Шпион!.. Негодяй!.. Подлец!.. Да я сама всем расскажу!..

С решимостью, которую трудно было предположить в столь щуплом тельце, девушка ринулась и настежь распахнула окно.

А за окном, как бы далекая и чуждая всем людским страстям и тревогам, дышала прохладой майская ночь.

Даже сюда, в этот узенький переулок Москвы, из всех ее садов и скверов доносился запах распустившейся молодой листвы.

Едва ли Инна обратила внимание на прелесть весенней ночи…

Сейчас она крикнет, сбежится народ…

Но прежде, чем она успела осуществить свое намерение, случилось то, о чем Инне Зубковой уже никогда и никому не суждено было рассказать.

Тяжелая рука зажала ей рот, и она забилась в живых тисках…

Тот, кто приподнимал ее над подоконником, был нечеловечески страшен. Но на этот раз все происходило в самой реальной жизни.

Еще одно усилие…

Рывок…

Заглушенный вопль…

Тело пронеслось мимо этажей вниз, на асфальт…

А убийца воспользовался той самой пожарной — лестницей, которую он в свое время обнаружил в квартире Подскоковых.

Глава шестнадцатая Неумолимые факты

— Вот какая картина складывается, Василий Антонович, — вздохнул сидевший за внушительным письменным столом человек в роговых очках. — Нам предстоит серьезный и, я бы сказал, тяжелый разговор.

Василий Антонович Сенченко вопросительно посмотрел на майора Власовского. Замечание о характере предстоящего разговора вызвало у него недоумение.

— Сознаюсь, мне очень грустно видеть известного профессора Сенченко в такой роли… Каюсь, я лично сделал все, чтобы ваше имя пока оставалось незапятнанным. Но, — продолжал Власовский, протирая лоскутком желтой замши стекла очков, которые он снял, — как говорится, факты — упрямая вещь. А фактов, к сожалению, накопилось более чем достаточно. Надеюсь, что у вас хватит мужества, чтобы посмотреть правде в глаза.

— Я слушаю, — сдержанно сказал Сенченко.

— Начнем по порядку. Вы все знаете о вашей жене?

— Да… — начал Сенченко, и внезапно поколебался. — Почти… — добавил он.

— Почти? — ухватился Власовский. — А чего же вы все-таки о ней не знаете?

Секунду помедлив, Сенченко рассказал о записке, случайно оброненной Людмилой в машине.

— Но я думаю, что это дело личное и вряд ли может вас заинтересовать, — добавил Василий Антонович.

— Допустим, — заметил Власовский, — и вы не пытались выяснить, от кого эта записка?