Крушение надежд

Более всего Мао верил в собственное величие, а потому во время встречи стал учить Хрущева, говорил с ним менторским тоном и даже провоцировал, стараясь проверить, до какого предела можно дойти в отношениях с ним. К примеру, Мао был заядлым курильщиком, а Хрущев терпеть не мог табачного дыма. На переговорах Мао беспрерывно курил и пускал дым Хрущеву прямо в лицо. Потом он перенес место переговоров в… бассейн. Мао был прекрасным пловцом, а Хрущев плавал плохо, ему приходилось постоянно догонять соперника. Два диктатора плавали в бассейне и решали глобальные вопросы. А за ними старались поспеть китайский и русский переводчики.

Мао сказал:

— У вас есть водородная бомба. Почему бы с таким оружием не пойти войной на Америку и Европу, не покончить навсегда с капитализмом и не основать мировое господство социализма? Я могу выставить столько войск, сколько нет жителей во всех этих странах, вместе взятых.

Хрущев и так чувствовал себя неуверенно, барахтаясь в воде, а тут даже испугался такого предложения, взорвался и ответил отказом на просьбу о ядерном оружии, хотя сначала пообещал Мао поддержку[85].

Так испортились отношения между Мао Цзэдуном и Хрущевым. Мао называл Хрущева «современным ревизионистом» и «гуляш-коммунистом», повинным в «реставрации капитализма» в Советской стране. Он считал, что «ветер с Востока становится сильнее ветра с Запада», и выдвинул лозунг: «Империализм и реакция — это бумажные тигры». Хрущев в свою очередь назвал Мао «авантюристом». Заглохла дружба между Китаем и Советским Союзом, остались лишь прохладные деловые отношения.

* * *

Осенью 1960 года в США избрали нового президента, молодого, 42-летнего Джона Кеннеди. У русской интеллигенции появилась надежда, что это принесет потепление в отношениях между двумя странами. В июне 1961 года Хрущев предложил Кеннеди встретился с ним в Вене, чтобы договориться о ненападении и разоружении. Русские газеты и радио сообщали об этом как о знаке «миролюбивой политики советского правительства и лично товарища Никиты Сергеевича Хрущева».

Но Павел Берг говорил своим домашним: «Я этой старой хитрой лисе не доверяю ни в чем. Он предложил встречу, чтобы его считали миротворцем, но за пазухой у него заготовлен камень».

И вскоре оказалось, что уже тогда Хрущев планировал две политические провокации, одну в Европе, другую у берегов Америки.

В Европе дело происходило следующим образом.

Хрущев настаивал: «Раз Берлин после войны находится на территории Восточной Германии, он должен принадлежать ей и не иметь никакой связи с Западной Германией».

Разделенная Германия символизировала пик напряженности в международной политике. Америка помогала Западной Германии, и та стала образцом капиталистического процветания, стандарты жизни и политическая свобода там были намного выше, чем в ГДР. Советская Россия насаждала в Восточной Германии свою модель социализма, тут жизнь была намного бедней. Поэтому тысячи жителей перебирались из ГДР в Западную Германию. Сам Берлин тоже был разделен на зоны влияния, но четкой физической границы не было. Более 75 000 жителей восточной части ежедневно ездили на метро на работу в западную часть, а 14 000 западных берлинцев ездили в Восточный Берлин.

Первого августа 1961 года Хрущев договорился с премьер-министром Восточной Германии Вальтером Ульбрихтом поставить между зонами заградительную стену[86]. Когда об этом распространились слухи по восточной зоне, жители в панике стали перебегать в западную часть.

Всего через два месяца после «мирной» встречи Хрущева и Кеннеди, в ночь на 13 августа, Берлин был разгорожен колючей проволокой на две части, были перекрыты четыре линии метро, соединяющие восток с западом. По тайному плану началось сооружение бетонной стены из 46 000 бетонных блоков, каждый 3,6 метра высотой и 1,5 — шириной.

Павел слушал сообщения об этом по «Голосу Америки» и восклицал: «Я был прав, у Никиты за пазухой хранился камень. Эта стена еще вызовет взрыв негодования во всем мире».

* * *

Перелезть через стену было непросто, по обеим сторонам стояли войска. Тех, кто пытался перебраться через стену на запад, расстреливали на месте. 17 августа первым погиб 22-летний Петер Фехтер, он сумел перелезть через блок, но был ранен пограничниками с восточной стороны. Раненый, он пролежал у стены несколько часов, истекая кровью. 24 августа при подобных обстоятельствах погиб 24-летний Гюнтер Лифтин[87].

Стена постоянно модернизировалась, со временем по верху блоков провели металлическую сетку и сигнальное ограждение. Кроме наружной стены, построили еще внутреннюю — с зоной песка между ними. Между обеими стенами установили противотанковые заграждения на случай вторжения танков, но некоторые зоны стены специально оставили ослабленными, чтобы в случае войны русские танки могли легко прорваться на Запад.

Раздраженный, Кеннеди прилетел в Западный Берлин и заявил на массовом митинге: «Две тысячи лет крылатая фраза гласила: „Civis Romanus sum“ — „Я — гражданин Рима“. Сегодня в свободном мире это должно звучать так: „Ich bin ein Berliner!“ — „Я — берлинец!“»