Крушение надежд

Павел грустно посмотрел и ничего не ответил — слишком много оказалось потерь. Он потерял жену и брата, Лиля потеряла мужа, Августа потеряла мужа. Началась в его жизни полоса потерь, которая сопровождает старость каждого человека. Что было об этом говорить? Все уже в прошлом.

В грустные часы воспоминаний и размышлений их старый верный друг Нюша брала Лешку и уводила гулять во двор, там он играл с детьми и катался на трехколесном велосипеде. Нюша тоже изменилась, сильно одряхлела. Когда-то Мария говорила про нее: «Нюша может передвинуть дом». А сама Нюша заявляла: «Если я за день не наломаюсь, то не могу заснуть». Теперь она уже не могла работать, как прежде, и собралась вернуться в свою деревню:

— Поеду восвояси помирать пора.

Павел и Лиля не хотели ее отпускать:

— Что вы, Нюша! Мы ведь с вами одна семья, живите с нами.

— Нет, не хочу быть вам обузой. А тебе, касатка, на прощанье напомню. Когда ты собралась уезжать, отец-то был против и был прав. Я упреждала тебя: «Не послушаешь отца — не будет тебе счастья».

— Помню я, помню. Это были пророческие слова. Тогда я не понимала, глупая была.

— Ну, коли помнишь, опять скажу: слушай отца, и все у тебя в жизни наладится.

64. Лиле надо устраиваться

Жизнь приходилось начинать сначала. Лиля грустно бродила по комнатам родительской квартиры и везде находила следы маминой заботливости, мама все приготовила для нее с сыном, а сама ушла… Лиля касалась вещей, вспоминала маму, кляла себя и плакала. А Павел и Нюша тихо провожали ее глазами.

На похороны Марии пришли два бывших сокурсника Лили Римма Азарова и Рупик Лузаник. Но Лиля в тот момент была в таком подавленном состоянии, что никого не замечала, слишком большое горе обрушилось на нее.

Через несколько дней она случайно встретила Римму возле дома, та шла с работы, они столкнулись, и обе обрадовались:

— Лилька, я еще раз хочу сказать, как сочувствую твоей потере. Твоя мама была необыкновенная женщина.

— Спасибо, Риммочка. Я знаю, что ты хороший дружочек.

— Ну а как ты, отходишь понемногу?

— Отхожу, понемногу отхожу.

— Как я рада видеть тебя опять! Когда произошел разрыв с Албанией, мы все так боялись за тебя.

— Да, это было страшно. Мы с Лешкой, сыночком, едва вырвались.

Римма спросила тихо:

— А что с Влатко?

— Арестован он, в тюрьме. — У Лили сразу на глаза навернулись слезы. — Арестовали всех албанцев, кто работал в России. И его забрали.

— Есть о нем какие-нибудь сведения?

— Никаких. Это так же ужасно, как было здесь при Сталине. Даже еще хуже. Я теперь одна, Риммочка, одна.

— Бедная ты моя, бедная. — Римма обняла Лилю. — Так все у тебя хорошо начиналось, так прекрасно складывалось! Но все-таки у тебя есть сын.

— Да, Лешка, скоро пять лет. Устраиваем в детский сад. А ты как? Расскажи о себе.

То и дело к Римме подходили жительницы кооператива, жены писателей, с интересом рассматривали новенькую, Лилю, заговаривали, мешали. Римма оглянулась вокруг:

— Здесь в писательских домах меня все знают, неудобно на улице разговаривать. Это замкнутый круг, муравейник какой-то, сплетни, склоки. Уйдем отсюда, поговорим.

Они уселись за столик в кафе по соседству, Римма заказала кофе и пирожные. Лиля вспомнила, как много лет назад, когда они были еще студентками, Римма вот так же привела ее в кафе-мороженое, и это стало началом их дружбы. Теперь она рассматривала подругу: Римма все еще оставалась привлекательной, хотя пополнела, под кофточкой вырисовывались выпирающие бока, а возле глаз и губ появились морщинки. Лиля подумала: «Началась упорная работа безжалостного времени — над ней, и надо мной тоже». Выглядела Римма настоящей матроной: дорогой костюм, богатые украшения на запястьях, пальцах, шее и в ушах. Она заметила, что Лиля ее рассматривает:

— Что — потолстела? А ему нравится! — И рассмеялась.

— Кому «ему», твоему поэту Доридо?

Римма закурила американскую сигарету, выпустила дым через ноздри:

— Нет, с ним мы разошлись быстро.

— Почему?

— Знаешь, есть любящие супруги, которые восхищены друг другом, как бы играют во взаимное восхищение. Мы с самого начала были не такими. У нас было взаимное недоверие. Характеры у обоих слишком свободные: он лез на всех баб, своих поклонниц, ну, а я не отставала и ложилась под мужиков, своих поклонников. Ребенком мы не обзавелись.

— Ты не хотела?

— Пять абортов от шести мужиков.

— Риммка, да ты что!

— Да-да, пять абортов. А какой от кого — сама не знаю, — Римма хохотнула. — После развода два года гуляла свободная, тогда уж я дала себе волю. Теперь живу с другим, оформляем брак.

— Кто этот другой?

— Тоже писатель, на двадцать лет старше. Знаменитый и богатый. — Римма выставила руку и показала толстый золотой браслет с брильянтами. — Его подарок. Был уже женат раз пять, снова хочет. Мы живем в соседнем с тобой доме. А еще у него есть дом в Тамбовской области, где он депутат. Там есть даже лошадь. Я научилась ездить верхом. Не то чтобы я очень стремлюсь снова замуж, но упускать случай не хочу.

— Ты работаешь?