Крушение России. 1917

Второй — скорее либеральный — куст начал вырастать из Всеукраинской организации в 1904 году, когда на ее съезде была создана Украинская демократическая партия. От нее вскоре откололась Украинская радикальная партия. Затем эти две партии опять слились и образовали Украинскую демократическо-радикальную партию (УДРП), взявшую в полной мере на вооружение идеи Грушевского. Цель движения радикал-демократы видели в формировании украинской нации как полноценного гражданского организма и достижении реального самоуправления на всей этнографической территории Украины, для чего необходимо было, в первую очередь, уничтожить абсолютизм и утвердить конституционный строй в России. В 1908 году партия самоликвидировалась, но на ее основе появилось просуществовавшее до революции Товарищество украинских поступовцев (прогрессистов).

При этом не следует забывать, что именно в Малороссии черпал свои основные кадры Союз русского народа, а также другие черносотенные и правые партии.

У большинства национальных украинских партий были партнеры в России, от которых их отличал повышенный радикализм. УСДРП тесно сотрудничала с РСДРП, но призывала к более решительным революционным действиям и защищала свой автономный от российского собрата статус. К радикал-демократам тяготело большинство украинских депутатов первых двух Государственных дум. Причем, если в I Думе они сотрудничали с кадетами, то во II — уже с трудовиками. Затем вновь многие из них потянулись к кадетам. Однако, как подмечал Аврех, «киевская кадетская организация весь период между двумя революциями находилась в оппозиции к кадетскому ЦК, занимая более левые позиции, чем он»[915]. Стоит ли говорить, что украинские партии куда меньше, чем российские коллеги, выступали за сохранение территориальной целостности Российской империи. Это же касалось и масонских организаций. Именно на Украине, по убеждению Олега Соловьева, имелось масонство, «отчасти выступавшее за независимость своего региона. Идейным вдохновителем такого подхода оставался историк М. С. Грушевский, последователями были С. В. Петлюра, член киевской ложи Св. Андрея Первозванного и царский генерал П. П. Скоропадский, возможно, адепт того же братства». Вместе с тем, украинские ложи «находились в союзе с ВВНР, и многие их члены не разделяли националистических убеждений коллег»[916].

Общероссийские политические силы России демонстрировали широкий спектр подходов к украинскому вопросу. Социалисты полностью солидаризировались с украинскими борцами за самостийность в критике царизма за национальное угнетение, подавление культуры и языка, поддерживали право украинского народа на самоопределение. Но они полагали, что интересам борьбы трудящихся отвечало все-таки самоопределение и повышение статуса в составе единого государства. Так, трудовики считали «автономию Украины, равно как и других областей, залогом культурного и свободного общественного развития»[917]. Либералы также признавали прогрессивность украинского освободительного движения, но видели в нем куда меньшую проблему для целостности государства, нежели в русском национализме. «Украинское движение никто не выдумывал, украинское движение существует, оно будет существовать, и попытаться отрицать украинское движение бесполезно, — уверял Милюков в начале 1914 года. — … Грушевский, на которого здесь сыплются проклятия и угрозы за его политическое австрофильство, там, в Австрии, слышит обвинения в том, что вся его деятельность в Галиции фактически ведет к культурному и политическому русофильству. «Сепаратистского» движения еще нет на Украине, а если и есть его зачатки, то они очень слабы. Но его можно воспитать, можно развить, — истинные воспитатели, истинные «сепаратисты», действительно работающие в пользу Австрии, — это г-н Савенко (один из лидеров фракции правых в Думе — В. Н.) и его политические друзья»[918]. А такой либерал, как Струве, формулируя задачи страны в связи с войной на первое место поставил задачу «воссоединить и объединить с империей все части русского народа», что означало аннексию «русской Галичины». Это было необходимо для «внутреннего оздоровления России, ибо австрийское бытие малорусского племени породило и питало у нас уродливый так называемый «украинский» вопрос»[919].