Крушение России. 1917

Слегший Алексеев еще оставался в Ставке, давая наставления своему сменщику. Думаете, они обсуждали планы боевых действий? Отнюдь. Вот что пишет сам Гурко: «Здоровье генерала Алексеева немного поправилось, и я получил возможность почти ежедневно вести с ним более продолжительные беседы… Во время наших разговоров я узнал, что ему удалось убедить царя в желательности замены председателя Совета министров Штюрмера другим человеком… В это время в Ставку приехала императрица Александра, и Алексеев объяснил, что, потеряв в лице Штюрмера своего протеже, Ее Величество, вероятно, захочет так повлиять на царя, чтобы сохранить в должности министра внутренних дел Протопопова, который, по общему убеждению, был назначен на сей пост по ее желанию»[1495]. Соответствующий — политический — настрой на работу был задан.

Теперь уже к Гурко зачастили политические тяжеловесы, также тянувшие начштаба прочь от его непосредственных обязанностей. В свой приезд в Ставку 16 ноября его посетил спикер Думы. «Родзянко поехал к Гурко, от которого вернулся в 12 ч. ночи, — записал в дневник Глинка. — Здесь он стал делиться со мной впечатлениями… «Но послушайте, ведь так дальше идти нельзя — это говорит и Гурко»[1496]. Вскоре появился и новый премьер. «Трепов прямо поинтересовался, намерен ли я заниматься также вопросами внутренней политики или ограничусь только непосредственным управлением военными действиями. Апеллируя к моему патриотизму, он спрашивал, согласен ли я помочь ему и, пока еще не поздно, переговорить на эту тему с царем, чтобы постараться убедить его в совершенной необходимости удовлетворить просьбу премьера об отставке министра Протопопова».

При первой же возможности (это произошло вскоре после отъезда Алексеева на лечение в Крым, а уехал он 4 декабря) Гурко поднял этот вопрос перед императором. «Получив в ходе длинного разговора разрешение, я постарался убедить Его Величество, что даже в случае, если Протопопова можно считать человеком, подходящим для занимаемого им поста, в чем лично у меня нет особой уверенности, тогда и по моему мнению в нынешних условиях важнейшее значение имеет сохранение полного согласия между назначаемыми царем министрами и Государственной думой… Император внимательно все выслушал, но прямого ответа мне не дал. Когда я откланивался, у меня сложилось впечатление, что царь не намерен удовлетворить просьбу Трепова». Впечатление было верным. «В последующие дни в Могилев один за другим приезжали остальные министры; почти все они после доклада к царю находили случай перед отъездом побывать у меня, чтобы лично обсудить общее положение дел»[1497].

Императору явно не понравилось, что и Гурко оказался не чужд новых политических поветрий. Не нравилось это и Александре Федоровне, которая 4 декабря предупреждала мужа: «Не забудь воспретить Гурко болтать и вмешиваться в политику — это погубило Никол. и Алекс. Последнему Бог послал болезнь, — очевидно, с целью спасти тебя от человека, который сбился с пути и приносил вред тем, что слушался дурных писем и людей, вместо того, чтобы следовать твоим указаниям относительно войны, — а также и за его упрямство»[1498]. Николай не стал лично объясняться с Гурко, перепоручив это Воейкову. «Еще в декабре 1916 года, когда генерал Гурко временно исполнял обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, Государь поручил мне переговорить с ним по поводу проявления им во время ежедневных докладов слишком большого интереса к делам внутренним, причем Его Величество добавил, что, по его мнению, делает это Гурко под влиянием Гучкова, — свидетельствовал дворцовый комендант. — Посетив в тот же день генерала Гурко и начав с ним разговор на эту тему, я, к сожалению, довести его до конца не мог, так как после произнесения мною фамилии Гучкова у моего собеседника появилось такое безотлагательное дело, которое совершенно не позволило меня дослушать»[1499]. О недопустимости контактов с Гучковым предупреждал Гурко и Фредерикс.

Но увещевания были напрасны. «Люди, говорившие о моей связи с Гучковым, имели для этого достаточные основания», — напишет Гурко в мемуарах. Лидер октябристов вернулся из Кисловодска 20 декабря 1916 года. В столице был и Гурко. «Однако во время моего последнего приезда в Петроград сам Гучков, понимая, как видно, что его имя ассоциируется с явной оппозицией правительству, не только счел необходимым не приглашать меня к себе домой, но даже не навестил в гостинице. За все время, что я пробыл в столице, мы виделись с ним всего раз и то — на нейтральной территории у кого-то дома», — с выражение невинности напишет Гурко в мемуарах. Впрочем, он тут же вспомнит, у кого и при каких обстоятельствах его видел.