Крушение России. 1917

Исход событий в стране в тот момент действительно в огромной степени зависел от железных дорог, от контроля над ними. Это определяло возможность проведения военной операции против восставшей столицы. Это определяло безопасность императора. Это определяло судьбу Петрограда. Как подчеркивал отправленный в МПС комиссар Бубликов, город «можно было усмирить даже простым перерывом железнодорожного сообщения с Петербургом: голод через три дня заставил бы Петербург сдаться. Мне это, сидя в Министерстве путей сообщения, было особенно ясно видно»[2050]. Итак, ключом от ситуации владел тот, кто владел железной дорогой.

В 11.15 утра Алексеев запросил у еще находившегося на свободе Беляева о судьбе министра путей сообщения и способности МПС управлять железными дорогами. В 12.25 Беляев в характерной для него в тот день манере ответил, что министр путей сообщения едва избежал ареста и скрывается на чужой квартире, министерство переживает полный паралич, а потому предлагал железные дороги передать под военный контроль. На этой телеграмме Беляева Алексеев наложил резолюцию: «Управление всеми железными дорогами временно принимаю на себя через товарища министра путей сообщения на театре военных действий»[2051]. В 13.16 от Алексеева ушла телеграмма командующим войсками Петроградского, Псковского, Минского, Киевского, Казанского, Одесского и Иркутского округов с требованием обратить «чрезвычайное внимание на ограждение железнодорожных служащих узловых станций, мастерских и депо от посягновений внести в них смуту извне»[2052].

Неожиданно Алексеев откажется от идеи военного руководства железной дорогой. Почему? Товарищем главы МПС в Ставке был генерал-майор Кисляков. Именно после беседы с ним Алексеев отказался подписать соответствующий приказ[2053]. Почему? Спиридович считал, что Кисляков был «изменником в Ставке», который предпочел отдать железные дороги новым хозяевам МПС. А может, Алексеев не очень-то и хотел, чтобы его друзья в Петрограде были лишены возможности влиять на перевозки?

В Таврическом дворце прекрасно сознавали значимость контроля над транспортом. В полпервого дня член военной комиссии ВКГД старший лейтенант Филипповский отдал поручику Грекову приказ занять Николаевский вокзал. Откуда был этот поручик и куда он потом исчез, никто потом установить не сможет, попытки его найти закончатся безрезультатно. Но в тот день Греков наделал много шума. Прибыв на вокзал, поручик отбил телеграмму: «Экстренно по всей линии начальствующим лицам службам движения, пути, тяги и телеграфа. По приказанию Временного правительства, приказываю всем начальникам станций и почтово-телеграфных отделений Николаевской линии немедленно сообщать мне, на имя военного коменданта Николаевского вокзала о всех без изъятия воинских поездах, составе и количестве людей и роде оружия, имеющих своим назначением Петроград. То же касается и всех поездов, груженных военными припасами, и не выпуская со своей станции поезда без соответствующего разрешения от имени Верховного правительства»[2054]. Имя Грекова узнает все военное и железнодорожное руководство страны и сам император.

Как и имя комиссара Бубликова. С небольшим отрядом из двух офицеров и двух солдат с санкции Родзянко он направился в МПС, где был встречен, по его словам, с полным радушием. Товарищ министра Борисов протянул ему руку:

«— Ну слава Богу! Наконец-то! А мы вас еще вчера ждали!»

После этого «безропотно подчинись старшие, с великой радостью младшие». После этого Бубликов предложил передать по всем городам и весям подготовленную им телеграмму[2055]. Это было воззвание, под которым стояла подпись Родзянко, призывало железнодорожников полностью подчиниться новой власти и запрещало движение поездов в 250-километровой зоне вокруг Петрограда. Говорилось, что «старая власть оказалась бессильной преодолеть разруху, Комитет Государственной думы, взяв в руки образование новой власти, призывает спасать Отечество от разрухи и от неминуемого поражения в войне». Керенский придавал очень большое значение этому революционному акту: «Временный комитет направил депутата IV Думы А. Бубликова с отрядом солдат, чтобы взять на себя функции управления центральным железнодорожным телеграфом. Этот вовремя предпринятый шаг позволил Думе поставить под свой контроль всю сеть железных дорог, поскольку ни один состав не мог отправиться из столицы без согласия Бубликова. Именно Бубликов, выполняя распоряжение Временного комитета, передал по телеграфу во все уголки страны первое сообщение о революции»[2056]. Действительно, кроме армии и МВД, только железнодорожное ведомство обладало собственной общероссийской телеграфной сетью. Что делать с поездом императора, у Бубликова ясности не было.