Крушение России. 1917

Поезда продолжали следовать, хоть и медленнее, чем обычно, поскольку обо всем маршруте никого не информировали, сообщали только о прибытии на следующую станцию. Местные власти продолжали исправно функционировать. Как свидетельствовал фон Таль, «все лица, долженствующие встречать, провожать и сопровождать императорские поезда, находились на своих местах, а соответственно с этим и охраняющие путь следования жандармы, полиция и воинские части. Таким образом, можно засвидетельствовать, что весь аппарат охраны действовал в полной исправности»[2087]. Днем поезда подошли к Старой Руссе. «Огромная толпа заполняла всю станцию, — зафиксировал ехавший в литерном «Б» генерал Дубенский. — Около часовни, которая имеется на платформе, сгруппировались монахини местного монастыря. Все смотрели с большим вниманием на наш поезд, снимали шапки, кланялись. Настроение глубоко сочувственное к царю, поезд которого только что прошел Руссу, и я сам слышал, как монахини говорили: «Слава Богу, удалось хотя в окошко увидать батюшку-царя, а то ведь некоторые никогда не видали его». Всюду господствовал общий порядок и оживление… День стоял ясный, уже чуть-чуть чувствовалась весна. Наши поезда шли спокойно, без малейших затруднений»[2088].

В поведении царя тоже не было видимых перемен. Полковник Мордвинов заметил, что «Государь не выходил во время остановок для прогулки, и то короткое время, которое мы обыкновенно проводили с Его Величеством, ничем не отличалось в разговорах от обыденных, не тревожных дней»[2089].

На станцию Дно литерный «А» прибыл в 16.45. Как вспоминал Воейков, «телеграфный чиновник стоял с телеграммой на имя Государя Императора. Телеграмма была передана Его Величеству, и я вошел в вагон Государя узнать, от кого она. Государь мне сказал, что эта телеграмма — от Родзянко, который просит остановиться на станции Дно и подождать его приезда из Петрограда с докладом. Государь меня спросил, имею ли я сведения о том, когда приедет Родзянко. Я сказал, что сведений у меня никаких нет и что я сейчас справлюсь по аппарату, выехал ли Родзянко из Петрограда. Отправившись в аппаратную комнату, я по телеграфу получил из Петрограда ответ, что экстренный поезд для председателя Государственной думы заказан и стоит уже несколько часов в ожидании его приезда. Я попросил, чтобы со станции по телефону навели бы справку в Государственной думе, когда он предполагает выехать. Получен был ответ, что председатель Государственной думы сейчас в комиссии и не знает, когда сможет выехать»[2090]. О несостоявшейся поездке Родзянко немного ниже. Царь после доклада Воейкова решил не ждать в Дне и продолжил движение в Псков, пригласив туда и Родзянко.

В Дне литерный «Б» обогнал императорский поезд. «Когда мы проходили на ст. Дно мимо «собственного» поезда и некоторые из нас стояли на площадке вагона, то дворцовый комендант вышел из своего вагона, стал на подножку, приветливо помахал нам рукой и, улыбаясь, громко крикнул в мою сторону: «Надеюсь, вы довольны, мы едем в Псков». Вид у Владимира Николаевича был очень бодрый, веселый»[2091]. После отправления со станции Дно Николай позвал Воейкова в свое купе и поделился «своим предположением дать ответственное министерство и вообще пойти на такие уступки, которые могли бы разрешить создавшееся положение… Государь приказал мне выехать из Пскова навстречу Родзянке, проехать с ним две-три станции до Пскова и предупредить его о решении Его Величества пойти навстречу неоднократно ранее высказывавшемуся желанию»[2092]. Сомневаюсь, что царь был готов исполнить чаяния оппозиции — вечером того же дня он долго будет возражать против ответственного министерства. Да и оппозиция уже хотела другого. А Николай II еще не оставлял надежд на миссию генерала Иванова.

«По пути к Старой Руссе, — вспоминал Воейков, — где поезд имел остановку, так как паровоз брал воду, мне по аппарату удалось получить сведения, что генерал-адъютант Иванов только в это утро, т. е. в среду 1 марта, прошел станцию Дно. Это известие, доложенное мною государю, произвело на него неприятное впечатление. Его Величество спросил меня: «Отчего он так тихо едет?» Тот же вопрос задавался и лицами свиты»[2093]. Тот же вопрос задавал себе и сам Иванов.