Крушение России. 1917

Почему большинство Исполкома отказалось от претензий на власть? Дело, полагаю, не в теоретической невозможности для социалистов участвовать в буржуазном правительстве. Лидеры соцпартий прекрасно понимали, что их известность и престиж были ничтожными по сравнению с престижем Думы. Любое правительство, составленное из наличных членов Исполкома, известных лишь узкому кругу соратников, было бы крайне неавторитетным. Но еще большее значение имел страх власти, особенно в складывавшейся ситуации, когда никакой уверенности в дне завтрашнем не было. Стеклов признавался, что 1 марта «было совсем неясно, восторжествует ли революция не только в форме революционно-демократической, но даже в форме умеренно-буржуазной… Нам не было известно настроение войск вообще, настроение Царскосельского гарнизонами имелись сведения, что они идут на нас. Мы получали слухи, что с севера идут пять полков, что ген. Иванов ведет 26 эшелонов, на улицах раздавалась стрельба, и мы могли допустить, что эта слабая группа, окружавшая дворец, будет разбита, и с минуты на минуту ждали, что вот придут, и если не расстреляют, то заберут нас»[2148]. Подобные мысли невольно порождали желание свалить обузу власти на чьи-то другие плечи под соусом теоретических рассуждений о гегемонии буржуазии в буржуазной революции.

Создание Временного правительства

А что же сама «буржуазная» власть? Временный комитет переезжал в другое помещение. «Вот оно — это «другое помещение», — живописал Шульгин. — Две крохотные комнатки в конце коридора, против библиотеки… где у нас были самые какие-то неведомые канцелярии… Вот откуда будут управлять отныне Россией». Именно туда постоянно драматически появлявшийся и исчезавший Керенский принес в сопровождении солдат с винтовками толстый пакет и бросил его на стол, покрытый зеленым сукном.

«— Наши секретные договоры с державами… Спрячьте.

И исчез так же драматически…

— Господи, что же мы будем с ними делать? — сказал Шидловский. — Ведь даже шкафа у нас нет…

— Что за безобразие, — сказал Родзянко, — откуда он их таскает?

…Но кто-то нашелся:

— Знаете что — бросим их под стол… Под скатертью ведь совершенно не видно… Никому и в голову не придет искать их там».

Назвать работу руководства Временного комитета осмысленной было совершенно невозможно. Родзянко каждые несколько минут был вынужден отлучаться, чтобы своим запорожским басом кричать очередной подошедшей воинской части о долге перед матушкой-Русыо. Он так и не выедет на встречу с Николаем II.

Причины его задержки в Петрограде до конца не ясны. В большинстве исследований доказывалось, что поездку Родзянко заблокировал Исполком Совета, давший соответствующее указание железнодорожникам. Свидетельства этому можно найти и в воспоминаниях участников событий. Так, Шидловский рассказывал, как он в семь утра пришел во Временный комитет, где Родзянко предложил ему быть через час готовым ехать к царю. «Вопрос о поездке был решен поздно ночью в мое отсутствие и разработан весьма мало. Не были предусмотрены возможность нашего ареста, возможность вооруженного сопротивления верных Государю войск, а, с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами Государя, причем в последнем случае не было решено, куда его отвезти, что с ним делать и т. д. Вообще предприятие было весьма легкомысленное… Проходил час, другой, третий, неоднократно звонили по телефону на станцию Николаевской железной дороги, спрашивали, готов ли поезд, но из этого ничего не выходило, и всегда по каким-то причинам ничего не было готово. Наконец, пришел во Временный комитет председатель Совета рабочих депутатов Чхеидзе и объявил, что Совет решил не допускать поездки Родзянко к Государю»[2149].

Здесь явное недоразумение. Об аресте царя речь тогда вряд ли могла идти, Родзянко добивался в тот день издания манифеста, подготовленного великими князьями об ответственном министерстве (надо думать, под председательством Родзянко). Совет в то время в принципе не был в состоянии что-либо приказать железнодорожникам или куда-то не пустить Председателя Думы. И наконец Исполком Совета в действительности принял решение, разрешавшее отъезд Родзянко.