Круть

Я знал, что его задержал запой – но ведь идеи приходят ученому в голову не просто так. За ними приходится нырять глубоко-глубоко, и погружения эти оплачиваются здоровьем. Сердюков, в общем, не врал.

– Хотите посмотреть? – спросила Тоня.

– Конечно. Где поместили?

– В соседнем корпусе. Одеваться будем?

– Да нет, – сказал Сердюков. – Пробежимся по холодку.

Холодок на самом деле был крепким сибирским морозом. По дороге Тоня пожаловалась на лагерные проблемы – завезли некондиционную смазку, цепи за ночь промерзают так, что с утра приходится разогревать паяльными лампами, а потом крутить до вечера в две смены без перерыва, чтобы не тратить зря время и керосин.

– В общем, – подвела итог раскрасневшаяся на морозе начальница, – сражаемся с энтропией. Давайте сперва мужской юнит проверим.

– Хорошо, – согласился Сердюков и вслед за Тоней нырнул в облепленную сосульками дверь бревенчатого барака с табличкой «ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЧАСТЬ».

– Вот, – сказала Тоня. – Красавец, да? Иммерсивный юнит из бутика «Юрасик» и правда был красив. Вернее, он показался бы красивым в другой обстановке. Здесь он смотрелся странно и даже тревожно.

Размерами и формой трип-бокс напоминал саркофаг. Пестротой раскраски – аттракцион из сомнительного в моральном отношении луна-парка: пальмы, заходящее солнце, летящие в небе метеоры и два занимающихся любовью ящера на фоне поваленной секвойи.

Рисунок, возможно, не отвечал научным представлениям – миссионерская поза не для рептилий. Зато рядом была панель управления самого серьезного вида. С сенсорным экраном, как на карбоновой хай-технике.

У стены недалеко от бокса стояла гигиеническая кабина с резиновым ковриком.

– Даже душ есть?

– Мыться перед сеансом, – сказала майор Тоня. – И особенно после. Говорят, обделаться можно от эмоций. А уж обкончаться – гарантированно. Персоналу поиграть разрешат?

– Это научный эксперимент, – ответил Сердюков. – Корпорация нам боксы не просто поиграться дала. Нужны будут результаты. Когда получим, будем веселиться.

Тоня сделала круглые глаза.

– И какие такие результаты вы собираетесь получать, Дронослав Маринович? Разве вы еще не получили?

– Простите?

– Вам денежка упала на кошелек? Сердюков покраснел.

– Вы зачем про это сейчас вспоминаете? – спросил он шепотом.

– А чтобы вы расслабились, – пропела Тоня. – Денежка ведь не только вам, она еще в пять адресов прошла. Очень даже крупная. Всем все понятно. Не нужны никому исследования.

– Денежка денежкой, – сказал Сердюков, – а наука наукой. Для меня это репутация. Тут Нобелевкой пахнет, если получится.

– И за что вам Нобелевку дадут?

– Вы вряд ли поймете, – ответил Сердюков. – При всем уважении.

– Попробуйте объяснить.

– Хорошо, – сказал Сердюков. – Знаете, что происходит в этом трип-боксе, когда туда ложится клиент?

– Смутно.

– Симуляция воссоздает самоощущение большого ящера. Крупного рептильного мозга. Мы не знаем точно, как себя чувствовал ящер. Но у корпорации «TRANSHUMANISM INC.» осталось несколько суперкомпьютеров еще с позднего карбона, когда их умели делать. И корпоративные ученые построили, э-э-э, как бы сказать, нейросетевую модель мозга древней рептилии. Приблизительную, конечно. Посчитали уровни нейротрансмиттеров, число рецепторов, нервное затухание, возбуждение, все вот это. А потом смоделировали похожие паттерны внутри человеческого мозга.

– Это как? – спросила Тоня. – Как с имплант-рекламой?

– Не совсем.

– Как с политинформацией? Сердюков улыбнулся.

– Это ближе. Но импланта оказалось мало. Целый ящик понадобился. В нем человек начинает чувствовать себя ящером. Он помнит краешком мозга, конечно, кто он на самом деле. Но это становится не слишком важно, потому что ящером быть увлекательнее. Понимаете?

– Примерно да.

– Так трип-бокс действует на нормальных пассажиров. Но наши заключенные – люди с отклонениями. Петухи, куры и так далее. Имплант-коррекция патриархальных гештальтов поменяла их поведенческие паттерны слишком сильно. Или нетипическим образом.

Тоня кивнула.

– При этом, – продолжал Сердюков, – возникли пограничные поведенческие аберрации, носящие отчетливо паталогический характер. Куры-заточницы. Да и сами петухи знаете что выделывают…

– Знаю. И как вы хотите их исследовать?

– Мы берем такой патологически эволюционировавший мозг… То есть не берем, мы его оставляем в теле. Но в терапевтических целях переводим в древний рептильный модус, временно меняя его внутреннюю карту и энергетику. Уровни допамина, норэпинефрина, серотонина, внутренних опиоидов, а также…

– Не надо деталей.

– Хорошо. В общем, уровни нейротрансмиттеров сильно повышаются. Для обычных пользователей бутика «Юрасик» цель такого погружения – рептильный секс. Попросту говоря, любовный опыт на стероидах, легальная экскурсия в мир нечеловеческой страсти. Это дорого, но опыт того стоит. Знаете, какая очередь у новобрачных?

– Да, – ответила Тоня. – Видела рекламу.

«Мезовый месяц», или как там. Я чего не понимаю – они наркоты купить не могут? За эти деньги можно тумана взять на полжизни.