Круть

Кумчасть терпела от Кукера многое, за что обычного зэка нещадно гнали в канцер – а за это Кукер держал братву на цырлах. В древности таких называли ссучившимися – но может ли ссучиться петух в зеленую эру, и правильно ли вообще ставить так вопрос, когда на последних четких пацанов охотятся чокнутые куры, тюремные теоретики не знали. Слишком многое изменилось с былинных карбоновых времен.

– Оделся? – спросил конвойный спокойно, словно никакого танца булок не было. – На выход.

– Пойдем, служивый, – сказал Кукер. – Посмотрим, что за подогрев пригнали.

Комната с трип-боксом выглядела торжественно, празднично и немного официально. Сердюков и майор Тоня с парадно накрашенными губами сидели за столом (графин с водой, зеленая скатерть до пола). Сердюков к тому же был в белом халате.

У стены стояла тренога с направленным на трип-бокс софитом. Для полноты картины не хватало только древней кинокамеры с ручкой – но Сердюков предпочитал снимать научные материалы на имплант.

– Прямо комитет по встрече, – сказал Кукер. – У нас тут что, смертная казнь?

– Нет, – ответил Сердюков. – Надеюсь, во всяком случае. Сегодня первый опыт, Кукер. Ты, пожалуйста, настройся на серьезную работу.

– Чего? У вас там тоже рама с педалями?

– Я не в этом смысле. Там мезозойские джунгли. С мезозойскими девочками.

– И мальчиками, – добавила майор Тоня.

– Но это не просто развлечение, – продолжал Сердюков, неодобрительно покосившись на начальницу. – Ты участвуешь в научном эксперименте. Работаешь с нами. И от твоего поведения во многом зависит результат.

– Я в полном отказе, – сказал Кукер. – Какую ты мне раму ни поставь, начальник, хоть с пиками, хоть с диками, а я на нее все одно не сяду.

– Ты не догнал, Кукер, – ответил Сердюков. – Велораму в мезозойских джунглях я тебе не ставил. Но она… Как бы сказать… Она может тебе встретиться.

– В каком это смысле?

– Ты там не один будешь. Там еще куры.

У них тоже мезозойский сеанс.

Кукер повернулся к майору Тоне.

– Кума, объясни ему, что я за мавав не платил.

Майор Тоня пожала плечами.

– Не один ты платил. Куры тоже в доле.

– Ну зачем такой парашей все портить было, – сморщился Кукер. – Я бы еще воздуха подкинул, если б знал.

– Тут не в бабле дело, Кукер. Без женского участия корпорация не одобрила бы проект. Это вопрос политический.

– Да понятно, – махнул рукой Кукер. – Лес-то большой?

– Огромный.

– Шпоры мне сделали?

– Да. Все как на эскизе.

– Ну тогда прорвемся. Когда начнем?

– А прямо сейчас, – ответил Сердюков. – Но я тебе для протокола объяснить должен, в чем смысл нашей научной работы.

– Вот ты заладил с этой работой, начальник. Я кумчасти вагон бабок отстегнул, чтобы работать?

– Ой, Кукер, – сморщился Сердюков, – ты не кричи только. На улице услышат. Я этого в протокол все равно не занесу. Над кумчастью, чтобы ты знал, есть еще корпорация «TRANSHUMANISM INC.» Кумчасти ты платишь, а они никаких денег не берут.

Преувеличение, подумал я. Кукер тоже плохо в это поверил.

– Почему не берут?

– Потому что они эти деньги сами делают из ничего. И весь лавандос, который ты контролируешь, им даже не виден. Так понятней?

– Так да.

– Но у них тоже проблемы есть, Кукер.

И посерьезнее наших.

– Какие?

– Да вот куры, например. Которые заточницы.

– Почему это их проблема?

– Потому, Кукер, что пайкинг от импланта. От аффирмативной коррекции «Открытого Мозга», меняющей гендерные стереотипы. Да и сам ты петух при делах тоже из-за этой коррекции. Без нее братки тебя урыли бы в три минуты.

– Ну не факт, – сказал Кукер. – На шпорах я кого хочешь закромсаю.

– Допустим, – устало махнул рукой Сердюков рукой, – допустим. Дело не в этом. Пойми суть. У коррекции есть побочки. Одна из побочек – вы, петухи. Другая – когда фема подключает цугундер вместо нейрострапона и начинает мужиков двухсотить. Один случай на сто тысяч.

– Куры все такие.

– Может, именно потому в куры и пробиваются, – сказал Сердюков. – Но вообще это или ген такой, или незакрытый гештальт. Корпорация вопрос всячески затирает. Делает вид, что проблемы нет. И исследований на людях официально не проводят – поскольку если их начать, станет понятно, что проблема есть, и она системная.

Кукер кивнул.

– А нам эти коробки дали, – продолжал Сердюков, – потому что я их убедил в возможности терапевтического решения. Мы будем искать закономерности. Паттерны. И, главное, попытаемся найти терапию.

Кукер наморщился и поднял руку.

– Это ваши дела, – сказал он.

– Я для протокола спросить должен – ты согласен участвовать в научных экспериментах? Допускаю, что мне померещилось, но майор Тоня в этот момент подмигнула Кукеру.

– Согласен, – сказал Кукер.

– Тогда в душ – и вперед.

Через минуту Кукер вышел из душа, взял с вешалки махровое полотенце, смерил взглядом распутных динозавров на трип-боксе, затем конвойных у двери – и вопросительно уставился на Сердюкова и Тоню.

– Прикрылся бы, – сказала Тоня.

– Извиняйте, – с ухмылкой ответил Кукер, развернулся к кумчасти задом и стал вытираться полотенцем, энергично исполняя ягодицами свой фашистский фокстрот.