Круть

– Не знаю, – ответил Сердюков. – После стресса бывает, что появляется ложная память. Мозг пытается себя защитить и создает своего рода покров, затрудняющий доступ к источнику боли и страха.

– Понятно тогда, – сказал Кукер. – Все понятно. Я эту стерву если встречу где, пополам развалю. Шпорой чикну.

– Ох, Кукер, не зарекайся. У тебя теперь другие проблемы.

– Какие?

– К нам в ветроколонию другого петуха переводят.

– Кого?

– Руделя. Знаешь такого?

– Не слышал про такую птицу. А чего его к нам направили?

Сердюков пожал плечами.

– Черт его знает. Типа как по безопасности. А про тебя не подумали. Ну или начальство решило, что договоришься с ним… Мне Тоня утром сказала.

Кукер покачал головой.

– Кумовья что-то такое мутят. Хотят, наверно, чтобы мы с ним схлестнулись.

– Может, – вздохнул Сердюков. – Но тут я помочь не могу. Я не все вопросы решаю. Исключительно научные. Ты, братец, с Руделем этим сам разберись как-нибудь. Мирно разрулите вопрос. А мы продолжим опыты.

– Все, – сказал Кукер. – Больше я такую чернуху в симуляции на свою жопу не вызову. Я теперь сильно умнее стал… Очень сильно…

В этот момент я услышал голос Ломаса:

– Какая-то аномалия. Ну-ка дайте вид с дрона.

Я увидел Кукера сбоку – дрон-муха прятался на стене возле кушетки, в таком месте, где его невозможно было заметить. Кукер действительно выглядел странно. Некоторое время я не мог понять, в чем эта странность, а когда понял, непроизвольно выдохнул.

Кукер не лежал. Он висел в воздухе.

Сердюков этого заметить не мог – но сбоку было отчетливо видно, что Кукер левитирует, и между ним и кушеткой зияет просвет в палец шириной.

* * *

На следующее утро Ломас выглядел очень довольным.

Мне даже показалось, что в кабинете попахивает Кельнской водой № 4711, которую адмирал добавлял в список своих воспринимаемых атрибутов, когда дела шли хорошо. Выслушав мой доклад, он кивнул на кресло перед столом.

– Наши аналитики нашли доступ.

– К чему?

– К памяти Кукера. К той самой секунде перед встречей с Троедыркиной.

– Распаковали?

– Не совсем. Но мы теперь знаем как. Нам помогли.

– Кто?

– Сам Кукер. Вернее, его мозг. Когда в память внедряют что-то новое, мозг во время ночного сна начинает это воспоминание расчехлять и зачехлять. Считывать из одного регистра и записывать в другой, попутно убирая эмоциональный шлак. Как бы вынимает воспоминание из архива, чистит и архивирует заново. Это часть его нормальной работы. Кукер регулярно видит некое событие во сне. Мы сняли это повторяющееся сновидение с импланта.

– Да, здорово, – сказал я. – Но откуда мы знаем, что это распаковка полученной информации, а не простой сон?

– Это вот именно что простой сон. Он смешан с элементами личного опыта. Но повторяется несколько раз за ночь. Меняется только эмоциональная составляющая и периферийные аспекты. Центральный конструкт неизменен.

– Что говорят нейротехники?

– Они считают, что сгусток информации, влетевший в сознание Кукера, не был им сознательно воспринят. Во всяком случае, отчетливо. Природа этой атаки именно в том, что информация распаковывается в бессознательном. Кукер, вероятно, не помнит этих снов. Он еще не вступил с Ахиллом в осознанный контакт. Но подобная ночная активация не менее эффективна, чем дневная.

– Откуда вы знаете?

– Это практически повторяет одну из корпоративных рекламных технологий. У нас даже есть методические таблицы. В общем, повезло… Я хочу, чтобы вы посмотрели этот сон. Очень внимательно посмотрели, Маркус.

– А вы?

– Я буду следить за вашим фидом. Как бы подглядывать в зеркальце. Система решила, что это даст мне дополнительную подушку безопасности. В некотором смысле мы будем там вместе.

Понятно, почему сегодня нет коньяка, подумал я.

– Насколько серьезен риск? Нельзя от этого сна… Хм… Заразиться?

– Чем? – спросил Ломас.

– Ну… Какой-нибудь информационной инфекцией.

– Это просто сон.

– Но бывают такие сны, что можно сойти с ума.

– Вряд ли цель Ахилла в этом, – сказал Ломас. – Смысл технологии в нашем случае скорей всего иной. Информационное послание великого духа может быть непостижимым для человека. Но человеческий мозг расшифровывает непонятное в терминах известного. Именно в этом функция сна. Если Кукер выжил, с вами тоже ничего не случится. В худшем случае вы увидите кошмар – хотя данные с импланта Кукера показывают, что во время сна у него даже не учащается пульс. Наконец, если выяснится, что сон все-таки представляет опасность для психики, вам зачистят память. Чего переживать? У вас там и так пейзаж после битвы…

– А вам, значит, нельзя зачистить.

– Мою память корпорация бережет, – кивнул Ломас. – Хотя я сам с удовольствием ее стер бы, Маркус, клянусь вам. Стер бы целиком. Вы верите?

– Верю, – сказал я. – Теперь понятно. Когда в семье покупали рыбу, давали попробовать дедушке. Если он не умирал, рыбу ели все…

Ломас моргнул.

– Чехов, – сказал он. – Записные книжки. Уважаю ваше национальное литературное наследие несмотря на всю его зловещую противоречивость. Кстати, как вам ваша новая справка? Система HEV?

– Отлично. Вообще ничего не надо знать.