Крутая волна

Бывший министр — председатель Временного правительства и верховный главнокомандующий Керенский в то утро проснулся поздно, около десяти часов. Возможно, он проспал бы и дольше, если бы его не разбудил шум, доносившийся из соседнего зала. Вероятно, генерал Краснов опять собирает своих офицеров. «Мог бы собрать где-нибудь в другом месте», — с раздражением подумал Керенский и позвал адъютанта.

Тот пришел сразу же, обычно невозмутимое лицо его на этот раз было взволновано.

— Что там за шум?

— Казачий комитет заседает.

Керенский поморщился:

— Этого еще не хватало! По какому поводу?

— Делегация от большевиков приехала, двое матросов.

— Что им нужно?

Адъютант нерешительно помялся, но все-таки доложил:

— Требуют, чтобы казаки арестовали вас и выдали большевикам.

— Однако! Ну и что же казаки?

— Пока ничего не решили. Но, похоже, согласятся.

— От Савинкова сведений нет?

— Пока никаких.

— Медлит Савинков. Пусть запросят еще раз. Да узнайте, что там решает этот комитет и что за матросы сюда прибыли.

Адъютант вернулся быстро, Керенский еще не успел одеться.

— Распоряжение насчет Савинкова передал. Комитет выбирают новый. Этот почему-то забраковали. Приехал от большевиков матрос Дыбенко, а фамилию другого не узнал.

— Дыбенко? — встревожился Керенский.

— Так точно.

— Позовите сюда генерала Краснова, да поскорее.

Адъютант, звякнув шпорами, ушел, а Керенский торопливо закончил туалет и подошел к окну. Оно выходило в двор, в противоположную от площади сторону, но и сюда доносился многотысячный гул голосов. «Сброд, а не войско!» — сердито подумал верховный главнокомандующий.

Вошел командующий третьим казачьим корпусом генерал Краснов — высокий, подтянутый, красивый, едва начинающий седеть. Глаза спокойные, как будто ничего не происходит. Это спокойствие окончательно вывело КеренскогЬ из себя. Чтобы скрыть раздражение, он опять отвернулся к окну.

— Звали, Александр Федорович? — раздался за спиной голос Краснова, тоже спокойный, даже наигранно мелодичный.

Керенский круто повернулся:

— Генерал, вы меня предали!

Краснов удивленно вскинул брови:

— То есть?

— Ваши казаки хотят арестовать меня и выдать матросам. Вы об этом знаете? — Керенский забросил руки за спину и заходил по комнате.

— Да.

— Почему же не предупредили меня и не принимаете никаких мер?

— Боюсь, что уже поздно принимать какие- либо меры. Сочувствия к вам нет. — В глазах генерала мелькнула едва заметная усмешка.

— А офицеры?

— Офицеры тоже недовольны вами. Я бы даже сказал: особенно недовольны.

— Что же мне делать? — уже не наигранно, как обычно, а с отчаянием воскликнул Керенский.

Краснов только пожал плечами. Керенский опять подошел к окну, прислушался. И вдруг прямые плечи его опустились, коротко стриженная голова поникл» а.

— Придется ^-покончить с собой, — тихо сказал он.

Краснов и на этот раз промолчал. Керенский же надеялся, что при этом заявлении генерал начнет отговаривать его. Собственно, только для этого и сказал Керенский о намерении покончить с собой, на самом деле у него такого желания не было. Наверное, Краснов догадался об этом и потому никак не реагировал, молчал, может, опять усмехнулся в спину.

Керенский резко повернулся к генералу:

— Вы можете сказать, что мне делать?

— Могу только подать добрый совет. Слушать его или нет — ваше дело, — спокойно, даже, пожалуй, смиренно сказал Краснов.

— Говорите.

— Вам надо поехать сейчас в Петроград с белым флагом и явиться в Революционный комитет. Там вы, как глава правительства, можете начать переговоры.

Керенский нервно забегал по комнате. Может быть, так ему легче думалось. Его высокий лоб прорезали морщины, холодные глаза сузились, на скулах зашевелились желваки. Наконец он остановился перед Красновым и устало сказал:

— Хорошо, генерал. Я именно так и сделаю.

И опять заходил по комнате, теперь уже медленно, низко опустив голову.

— Я дам вам охрану и попрошу, чтобы с вами отправился один матрос — из тех, что приехали. Другого оставлю как заложника.

Керенский остановился, вскинул голову и воскликнул:

— Только не матрос! Вы знаете, кто он?

— Нет.

— Это Дыбенко.

— Я не знаю, кто такой Дыбенко.

— Председатель Центробалта. Это — мой враг.

Краснов равнодушно сказал:

— Раз ведете большую игру…

Керенский не дал ему договорить, прервал:

— Я уеду ночью.

— Почему? — спросил Краснов. — Это будет похоже на бегство. Разумнее поехать спокойно и открыто, чтобы все видели.

Вошел адъютант, доложил:

— Получена телеграмма от Савинкова. Двенадцать эшелонов ударников прибудут к вечеру.

— Поздно! — воскликнул Керенский.

— Можно еще потянуть время, — задумчиво сказал Краснов и отдал адъютанту распоряжение: — Пусть эту телеграмму зачитают новому казачьему комитету. Посмотрим, как поведут себя комитетчики при этом известии.

5

А комитет все еще колебался. Но теперь Дыбенко и не торопил казаков, теперь ему самому было выгодно потянуть время. Ударники прибудут только к вечеру, а наш Финляндский полк и отряд моряков должны вот — вот начать наступление. Казаки вряд ли сейчас будут сопротивляться, и до прихода эшелонов с ударниками Гатчина будет взята.