Крутая волна

Было около часу ночи. Автомобиль, на котором приехали Шумов и Демин, куда-то угнали, едва разыскали другой — санитарный. Когда Гордей влезал в него, кто-то сунул ему в руку гранату:

— Возьми, может, пригодится.

Гордей положил гранату в карман бушлата.

Дорога была грязная, ухабистая, автомобиль еле полз, то и дело съезжая с колеи. Фары не включили, вокруг непроглядная темень. Вот от- куда-то сбоку из темноты донесся окрик:

— Сто — ой!

Подъехали четверо казаков. Офицер вышел из автомобиля, стал — что-то объяснять им. Один из казаков сунул голову внутрь автомобиля, зажег спичку. Пристально посмотрел на Дыбенко и Шумова:

— А энти зачем?

— Не твое дело, — отстранил его офицер и сказал шоферу: — Поехали!

Чем ближе они подъезжали к Гатчине, тем чаще их останавливали. Но — пропускали.

Казак побойчее объяснял:

— Промеж себя воевать нам не резон. Немец — другое дело. А своих зачем — убивать? Нас там избавителями зовут, а от кого избавлять-то и кого? Ежели баре промеж себя чего не поделили, пусть и воюют, а нам с вами делить неча…

Офицер помалкивал, в темноте не было видно его лица, может, он и не соглашался с казаком, но не мешал ему говорить.

Часа через два автомобиль въехал в Гатчину и остановился на площади перед дворцом. Из ворот вышел дежурный офицер, оглядел сидевших в машине и спросил у Дыбенко:

— Кто такой?

— Я прибыл для переговоров с казаками.

— Вынужден вас арестовать. Сдайте оружие.

Гордей выхватил из-за пояса револьвер, подскочил к офицеру. и, направив револьвер ему в грудь, предупредил:

— Только попробуй арестовать!

Из темноты появилось еще несколько казаков, они со всех сторон обступили автомобиль — похоже, дежурный взвод. Дыбенко спокойно заговорил, обращаясь не столько к офицерам, сколько к казакам:

— Оружие мое — револьвер. Его я не сдам. Если вы посылали делегацию для того, чтобы захватить нас как заложников, то этим вы не достигнете цели. Знайте, наш арест вам дорого обойдется.

К ним пробрался один из ехавших в автомобиле казаков.

— Они нас не трогали, — заявил казак, — их тоже нельзя трогать.

— Я обязан арестовать и доложить генералу Краснову, — более миролюбиво объяснил дежурный. — Что он прикажет, то и будет сделано, а я исполняю свои обязанности.

Но казаки уже оттеснили дежурного от Дыбенко и Шумова.

— Пусть большевики сами расскажут. Да не нам одним, а всем.

— Айда в казармы!

— Верно, в казармы, чего тут толковать?!

— Керенский здесь? — спросил Дыбенко у стоявшего рядом казака.

— Тут.

Подошел офицер, приезжавший с делегацией в Царское, предложил:

— Пойдемте в казармы.

— Хорошо, — согласился Дыбенко. — Но я требую, чтобы к Керенскому был поставлен надлежащий караул. В случае его побега — отвечаете вы.

Офицер отошел, чтобы распорядиться насчет караула, а Дыбенко и Шумов под охраной обступивших их казаков отправились в казармы.

3

В казарме полумрак был густо перемешан с запахами табачного дыма, пота, человеческих испарений и гулом голосов. Нестриженые, небритые, немытые лица желтыми пятнами проступали в неровном свете семилинейных керосиновых ламп. С верхних нар свешивались разномастные чубы.

Дыбенко говорил уже третий час подряд:

— …Керенский вместе с русской и иностранной буржуазией пытался сдать немцам Петроград, чтобы задушить революцию. Временное правительство, так же как и царское, не стремится к миру и не собирается прекратить братоубийственную войну, спасти от разорения страну и передать землю крестьянам, а продолжает начатую царем бойню, гонит на фронт все новые и новые десятки и сотни тысяч молодых солдат, не обеспечивая их ни вооружением, ни обмундированием, ни продовольствием. И наоборот, Советская власть ставит перед собой задачу: немедленно добиться справедливого мира для всех, прекращения войны, передачи земли крестьянам, установления контроля над производством, отмены смертной казни на фронте. Советским правительством, избранным на Всероссийском съезде Советов, по всем этим вопросам приняты и изданы декреты.

Дыбенко рассказывал о первых декретах Советской власти, а тем временем в казарму набивались офицеры и юнкера. Это не предвещало ничего хорошего, и Шумов с беспокойством вглядывался в лица казаков. «Как они себя поведут? Сумеет ли Дыбенко убедить их вот так, сразу?» Неожиданно среди офицеров заметил Павла Глазова, он выделялся морской формой. Форма была еще гардемаринская, но погоны уже офицерские. «Так вот куда он сбежал!»

— …Керенский снова пытается вас, казаков, превратить в жандармов и тем самым возбудить против вас, казаков, всеобщую народную ненависть и преследование…

— Станичники, не верьте им! Это предатели и изменники России, немецкие шпионы! Гнать их! — донеслись выкрики из угла, где скопились офицеры и юнкера.

Шумов удивлялся спокойствию председателя Центробалта. Вот Дыбенко повернулся к тому углу и стал терпеливо объяснять: