Крутая волна

— Вот и хорошо, будете работать и учиться. В медицинском училище открылось вечернее отделение, я могу дать рекомендательное письмо.

Его письмо помогло Наташе поступить в медицинское училище.

Теперь она была занята почти все вечера, приходила домой поздно, когда хозяйка уже спала, впрочем, сейчас это не имело значения, комнату официально закрепили за Наташей, и плату за нее надо было вносить в коммунальный отдел. С хозяйкой у нее сохранились добрые, сердечные отношения, — старушка жалела Наташу как сироту, в меру своих сил заботилась о ней, Наташа в свою очередь отвечала ей искренней привязанностью и выполняла по дому самую тяжелую работу — мыла полы и стирала.

Однажды она, как обычно, возвращалась где- то возле полуночи и очень удивилась, увидев в окне своей комнаты свет. «Неужели папа вер нулся?» — подумала она и стремительно взбежала по лестнице на третий этаж. Хозяйка встретила ее в прихожей, встревоженно сообщила:

— Там какой-то моряк, я не хотела пускать, но он велел показать вашу комнату и сказал, что будет ждать вас хоть целый год.

Наташа приоткрыла дверь своей комнаты и увидела Гордея. Он сидел за столом в неудобной позе, прислонив голову к подоконнику, и спал.

— Т — с-с, — повернулась она к хозяйке. — Не станем его будить.

Она не хотела его будить сразу, чтобы получше рассмотреть, и долго сидела на кровати, неотрывно глядя на него. Он сильно возмужал, черты лица обозначились резче, над переносьем появилась упрямая складка, придававшая лицу суровое выражение, и только губы оставались по- детски припухлыми, чему-то улыбались во сне.

Наташа увидела на столе свои письма, они были вскрыты, наверное, нехорошо, что он прочитал их. «Впрочем, это же ему письма, поэтому он имел право их вскрыть и прочитать», — оправдала его Наташа.

«Должно быть, он очень устал, если заснул в такой неудобной позе. Пусть немного поспит», — решила она, стараясь дышать тише, чтобы не потревожить его. Потом подумала, что, может быть, ему надо возвращаться на корабль и они не успеют поговорить, встала, осторожно погладила его по лицу. Он не проснулся, лишь вздохнул и так забавно и сладко причмокнул, что Наташа не удержалась, рассмеялась. Он тотчас открыл глаза, посмотрел на нее как-то странно, взгляд его был еще бессмысленным, подернутым голубоватой дымкой сна, потом дымка растаяла, появилось удивление, а затем синим пламенем вспыхнула радость.

Наташа осторожно прикоснулась к этому пламени губами, оно оказалась чуть — чуть солоноватым, это очень удивило ее, но она догадалась, что это ее слезы, испугалась, что они погасят пламя, отстранилась, еще раз поглядела ему в глаза и, убедившись, что пламя не погасло, выдохнула:

— Милый!

Гордей встал, прижал ее к груди и долго держал так, а она ощущала щекой его дыхание и слышала, как гулко бьется его сердце. Потом оттуда, из глубины его груди, донеслись до нее слова:

— А я только что видел тебя во сне, открыл глаза, а ты тут… Знаешь, я давно хотел увидеть тебя во сне, но ты ни разу не пришла, а теперь вот сразу и во сне, и наяву. — И уже громко и упрямо заявил: — Теперь я тебя никуда от себя не отпущу!

— А я и не уйду никуда, — тихо сказала она и радостно засмеялась.

Глава девятая

1

Летом 1921 года Гордей закончил курсы и получил назначение младшим штурманом на линейный корабль «Марат» — бывший «Петропавловск», тот самый, на котором пришел из Гельсингфорса три года назад. Линкор и сейчас стоял в Кронштадте, и это особенно обрадовало Гордея: можно будет хоть изредка наведываться домой, пока Наташа закончит учебу, а там, глядишь, и она переберется в Кронштадт.

Рейсовые пароходы из Петрограда в Кронштадт ходили два раза в день — утром и вечером.

Удобнее было отправиться утренним пароходом, но он уходил рано, Гордей не успевал на него, потому что от Охты до пристани Васильевского острова добираться трамваями не менее двух часов, да еще с тремя пересадками. С утра и Наташе надо было идти на занятия, а ей очень хотелось проводить его.

Сборы были недолгими. Две смены белья, выданная накануне выпуска форма первого срока, полотенце и кусок хозяйственного мыла не заняли и половины старенького фанерного чемодана, который одолжила хозяйка квартиры. Сверху Гордей положил учебники по навигации, мореходной астрономии, лоцию Балтийского моря и закрыл чемодан на большой ржавый висячий замок, чуть поменьше амбарного, — тоже подарок хозяйки. Потом проводил Наташу до трамвая, условившись встретиться с ней вечером на пристани.

Возвращаясь домой, увидел у подъезда легковой автомобиль и с удивлением подумал: «К кому бы это?» Наверное, многие здесь никогда не видели автомобиля, поэтому не только ребятишки, сбежавшиеся со всей округи, а и взрослые с любопытством осматривали и ощупывали его. Шофер в черной кожаной куртке и кожаной же фуражке с большими пилотскими очками над козырьком безуспешно пытался отогнать публику, увещевая:

— Граждане, не повредите чего, машина дорогая, к тому же иностранная, запасных деталей нет.

Заметив Гордея, он шагнул ему навстречу, козырнул и осведомился:

— Товарищ Шумов?

— Он самый.