Крутая волна

В городе не видно было огней, стояла мертвая тишина, только от вокзала доносилась музыка — это оркестр провожал моряков «Марсельезой». А город беззаботно спал. Каким он проснется завтра? Люди и не подозревают, что завтрашний день принесет им новую жизнь. Они спят и не догадываются, что ночью начался великий скачок в будущее. Поймут ли они это завтра? Наверное, поймут. Не могут не понять.

И все‑таки было тревожно: «А вдруг что‑нибудь опять не так?»

Вскоре вернулся Дыбенко, не ожидая расспросов, сообщил:

— Звонил Алексей Баранов. У них там все готово. Правительство в растерянности, с минуты на минуту может начаться выступление. Беспокоятся, успеем ли мы прийти на помощь.

— Роты успеют, а вот миноносцы… Может, Винтер прав?

— Тоже сомневаешься?

— Сомневаюсь, — откровенно признался Шумов, — сроки‑то жесткие.

— И я не очень уверен. Но иного выхода нет. Пошлем те миноносцы, которые будут готовы к утру, остальных ждать не можем.

— «Республика» и «Петропавловск» рвутся в бой, можно будет послать их, — предложил Петр.

— Лишь в крайнем случае. Они — резерв. И потом, не забывай, у нас там еще «Аврора». Знаешь, что это значит?

— Нет.

— Утренняя заря. Символическое название. А?

— Пожалуй.

— т- Не «пожалуй», а точно.

Они сошли на берег и направились к вокзалу. Впереди шел отряд моряков. В темноте невозможно было прочесть надписи на бескозырках и узнать, с какого корабля матросы. Да и не все ли равно, с каких они кораблей?

А город спал…

3

К утру из четырех, назначенных в поход эсминцев были готовы «Меткий», «Забияка» и «Самсон». На «Страшном» ремонт не успели закончить, и вместо него готовился к выходу «Деятельный». С миноносцами выходило сторожевое судно «Ястреб». Оно должно было зайти во Фридри — хсгамн, погрузить там оружие для отправившегося по железной дороге сводного отряда и в тот же день доставить оружие в Петроград.

Утро выдалось теплое, солнечное, и Брунс — парк был до отказа заполнен горожанами. Вездесущие мальчишки облепили деревья, пробрались даже на корабли, и патрули уже перестали обращать- на них внимание. Только на «Полярной звезде» вахтенный гонялся за юрким белоголовым мальчуганом, неведомо как проникшим на палубу. Вахтенный, окончательно запыхавшись, весело погрозил пальцем:

— Я те, пострел, уши оторву!

Мальчишка скорчил рожицу и показал вахтенному язык. В это время на палубе появился боцман, грозно посмотрел на сорванца и, пошевелив, как таракан, усами, строго спросил:

— Эт‑то что еще такое?

Испугавшись боцмана, мальчишка бросился к трапу и чуть не сбил поднимавшегося на яхту командующего флотом. Развозов остановился, проводил мальчишку хмурым взглядом и раздраженно подумал: «Совсем распустились!»

Выход кораблей задержался на несколько минут: судовые комитеты линейных кораблей «Республика» и «Петропавловск» все‑таки добились отправки своих отрядов в Петроград, и сейчас они переходили на миноносцы.

Но вот на мачте «Полярной звезды» поднялся флаг «Добро», и миноносцы начали вытягиваться в кильватер. На их стеньгах заалели красные флаги и лозунги: «Вся власть Советам!» Команды выстроились вдоль бортов, стали по стойке «смирно». На остающихся кораблях команды тоже выстроились, но стояли вольно, махали руками, с корабля на корабль перекатывалось тысячеголосое «ура». На линейных кораблях, на причале, в Брунс — парке играли оркестры, играли нестройно — кто «Марсельезу», а кто вчерашний еще беззаботный вальс. Но сходило, вернее, годилось и то и другое.

Развозов отдавал проходящим кораблям честь, Дыбенко тоже прикладывал руку к бескозырке. Он скосил глаза сначала вправо, потом влево, но Винтера не увидел. Тогда спросил у Развозова:

— Ну как? Теперь поверите?

Развозов тоже разыскивал взглядом флагманского инженер — механика и тоже не находил. После памятного разговора с Дыбенко у Развозова был свой разговор с Винтером. Флагманский механик подтвердил математическими расчетами невозможность предприятия, задуманного Центробалтом. И вот сейчас все эти расчеты рушились, и Развозов не мог скрыть своего восторга.

— Да, это чудо. Сделали поистине невозможное. За одну ночь! При таком рвении и силе желания вам обеспечен успех. В таких условиях приятно и служить.

Стоявший позади командующего Шумов усмехнулся. «Насчет того, что приятно, весьма сомнительно», — мысленно возразил он. А Дыбенко улыбался, и эта улыбка раздражала Петра: он не одобрял благосклонного отношения Павла к Раз- возову. «Адмирал — он и есть адмирал. Хитрит, и больше ничего».

На этот раз Шумов ошибался. Развозов не хитрил, он восторгался искренне, он никогда до этого не наблюдал столь горячего энтузиазма матросов, которых по — своему любил — больше за их привычку к порядку и чистоте, чем за думы и чаяния…