Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса

То, как рынок изменил наше мышление, можно проиллюстрировать нашим отношением к поощрительным выплатам. Что можно сказать об обществе, в котором главный исполнительный директор говорит: «Если вы заплатите мне всего 5 миллионов долларов, я буду работать лишь вполсилы. Если вы хотите, чтобы я уделял работе все свое время и внимание, вы должны делиться со мною частью прибыли»? А ведь именно так и говорят руководители высшего уровня, когда заявляют, что их работу надо стимулировать оплатой, размер которой увеличивается с повышением показателей деятельности руководимых ими корпораций.

В прошлом существовал общественный договор о разумном распределе- нии выгод, которые достигались в результате совместных действий в экономике. В корпорации зарплата руководителя, как правило, была в 40 раз выше, чем у среднего работника, и эта цифра казалась очень большой, гораздо большей, чем в Европе и Японии. (Руководители большинства этих фирм, гак же как и рабочие, являлись наемными служащими, то есть они не были владельцами фирм. Но они занимали должности, позволяющие им принимать решения, включая решения о том, какая часть дохода фирмы идет акционерам, какая — работникам, какая — им самим.) Около четверти века назад, когда началась эпоха, где активную роль играли Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, в этой области произошли масштабные изменения. Чувство справедливости, которым руководствовались при назначении размера вознаграждения, было заменено на волевое решение: высшее руководство само стало определять, какую долю доходов оно может выделить себе.

То, что происходит на рынках и в политике, много говорит о том, что представляют собой экономические и политические власти. Происходящее в тех кругах, кроме всего прочего, также посылает мощные сигналы молодежи, и в ходе этого процесса происходит формирование нашего общества. Когда мы облагаем доходы от спекуляций гораздо более низкими налоговыми ставками, чем в случае с доходами тех, кто усердно трудится, чтобы заработать себе на жизнь, мы не только поощряем все большее число молодых людей заняться спекуляциями, но и фактически заявляем, что мы как общество ценим спекуляции более высоко, чем обычную работу.

Моральный кризис

Много было уже написано о том глупом подходе к рискам, который демонстрировал финансовый сектор, о тех опустошениях в экономике, которые появились благодаря деятельности финансовых институтов, и о тех бюджетных дефицитах, которые стали результатом всего этого, но пока очень мало написано о лежащем в основе всего происходящего «моральном дефиците», который на этот раз проявил себя открыто, дефиците, который, может быть, является более значительным, чем другие, и более трудным для устранения. Неустанная погоня за прибылью и все более активное преследование собственных интересов не могут привести к тому процветанию, на которое многие надеялись, но вот появлению морального дефицита они на самом деле помогли.

Грань между творческими, как их называют, приемами бухгалтерского учета и бухгалтерскими махинациями является очень тонкой, и поэтому финансовый сектор неоднократно ее переходил, в том числе и несколько лет назад, когда разразился скандал с фиктивной отчетностью WorldCom и Enron. Хотя отличить, в каком случае имеет место некомпетентность, а в каком — обман, можно не всегда, как можно относиться к ситуациям, когда фирма сначала утверждает, что ее собственный капитал составляет более 100 млрд долл., а затем вдруг оказывается банкротом, заявляя при этом, что руководство не знало том, что бухгалтерия велась с нарушениями? Что-то не верится, что инициаторы ипотечных кредитов (оригинаторы) и инвестиционные банкиры не знали, что те продукты, которые они создавали, покупали и переупаковывали, были токсичными и даже ядовитыми. Инвестиционные банкиры хотели бы, чтобы мы поверили, что их ввели в заблуждение те, кто продавал им залоговые активы. Но никто их не обманывал. Они сами поощряли инициаторов ипотечных кредитов выйти на рискованный рынок субстандартных продуктов, потому что только при широком предложении ипотечных кредитов и преобразовании рискованных активов в новые продукты они могли получать платежи и доходы, которые затем благодаря использованию кредитного плеча позволяли им выглядеть финансовыми мудрецами. Если их и ввели в заблуждение, это произошло потому, что они просто не хотели знать правды. Вполне возможно, что отдельные их представители на самом деле не знали, что они делают, но они также виновны, хотя «их преступление проходит по другой статье» — введение в заблуждение: они утверждали, что контролировали риски, хотя фактически не могли оценить их даже приблизительно.