Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса

Те, кто считают, что они могут делать все, что им угодно, пока все это остается в рамках закона, пытаются слишком легко оправдать свои действия. Ведь не надо забывать, что бизнес–сообщество тратит большие деньги, когда старается добиться принятия тех законов, которые позволяют ему в ходе своей деятельности прибегать к отвратительным приемам. Финансовый сектор очень усердно делал все возможное, чтобы помешать законодателям принять законы, не допускающие хищнического кредитования, чтобы сделать «дырявыми» законы штатов о защите прав потребителей и чтобы добиться от федерального правительства, которое во время президентства Буша сделало нормы более расплывчатыми, ослабления полномочий регулирующих органов штатов. Что еще хуже, многие корпорации старались добиться принятия законов, защищающих их от выполнения своих обязательств даже в рамках обычной ответственности. Мечта табачных компаний — иметь такой вид «легкого» регулирования, который не мешает им делать все, что им требуется для извлечения прибыли, и при этом обеспечивает им защиту в случае возникновения смертей, ставших результатом их деятельности, позволяет им заявлять, что они просто занимались законным бизнесом и при полном надзоре со стороны властей.

Принятие ответственности

В определенной степени отсутствию моральной ответственности помогла, хотя и непреднамеренно, экономическая наука4. Наивные читатели работ Адама Смита, возможно, исходили из предположения, что этот ученый освободил участников рынка от необходимости думать о вопросах морали. В конце концов, если преследование собственных интересов ведет под влиянием невидимой руки к общественному благополучию, все, что остается делать, — это целенаправленно действовать в собственных интересах. Представители финансового сектора, как складывается впечатление, вели себя именно гак. Но понятно, что погоня за личными интересами, то есть жадность, не привела к общественному благополучию ни в этом случае, ни в период громких скандалов с Enron и WorldCom.

Объяснить, почему все пошло не так, как ожидалось, помогает теория крахов рынка, которую я описал в предыдущих главах, в том числе объяснить и то, почему банкиры в погоне за своими частными интересами создали для общества столь катастрофические социальные последствия и почему преследование собственных интересов банкирами не привело к росту благополучия всего общества или хотя бы акционеров их банков. При возникновении рыночных перекосов, например, под действием внешних влияний, последствия (предельные выгоды и затраты) какого-то действия участника рынка не в полной мере отражаются в ценах (полученных или заплаченных). Я уже рассказывал о том, что в нашем мире существует множество экстерналий. Крах одного банка может оказать разрушительное воздействие на другие, крах банковской системы или даже возможность такого краха производит огромное влияние на экономику, налогоплательщиков, работников, предприятия, владельцев домов. Обращение взыскания на заложенную недвижимость по одному ипотечному кредиту снижает рыночную стоимость соседних домов, из-за чего возрастает вероятность обращения на них в будущем такого же взыскания.

Перекошенная модель жесткого американского индивидуализма, которую так ярко олицетворял президент Буш с его ковбойскими сапогами и манерами уверенного в себе до самодовольства человека, являлась отражением мира, в котором мы сами несем ответственность за свои успехи и неудачи и в котором мы пожинаем плоды наших усилий. Но такой мир, как и Homo Economicus из главы 9, и фирма девятнадцатого века, делами которой руководил ее владелец, — это еще один миф. «Ни один человек не является островом»5. Все то, что мы делаем, оказывает значительное воздействие на других, а мы сами являемся, по крайней мере частично, результатом усилий других людей.

В том, как эта модель американского индивидуализма работала на практике, есть своего рода ирония: люди брали кредиты, рассчитывая на то, что с их помощью добьются успеха, но при этом мало задумывались о той ответственности и тех обязательствах, которые возникнут у них в случае неудачи, а также не принимали во внимание те затраты, которые они навлекут на других. В пору огромных («бумажных») прибылей банкиры брали кредиты и утверждали, что это стало возможно благодаря приложенным ими усилиям, но когда наступил период огромных (реальных) убытков, они ссылались уже на то, что это стало результатом действия неподконтрольных им сил.