Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса

Мантра о свободном рынке призывает не только к искоренению прежних правил регулирования, но и к полной пассивности при реагировании па новые вызовы, появившиеся в двадцать первом веке, в том числе на рынке деривативов. Министерство финансов США и Федеральная резервная система не только не предлагают ввести правила регулирования, но и используют силовое давление, иногда почти в грубой форме, чтобы оказать сопротивление любым инициативам, предлагающим это сделать. В 1990–е годы глава Комиссии по торговле товарными фьючерсами Бруксли Борн высказывалась в пользу введения регулирования. Озабоченность этим вопросом стала особенно острой после того, как Федеральный резервный банк Нью — Йорка в 1998 году разработал план спасения Long-Term Capital Management, хедж-фонда, чей крах, стоивший в денежном исчислении более триллиона долларов, грозил обвалить весь мировой финансовый рынок. Но министр финансов Роберт Рубин, его заместитель Ларри Саммерс и Алан Гринспен решили во что бы то ни стало не допустить введения регулирующих норм и преуспели в этом². А чтобы отделаться от внимания регулирующих органов раз и навсегда, представители финансовых рынков активно и успешно пролоббировали принятие закона, гарантирующего, что рынок деривативов по — прежнему будет нерегулируемым (закон о модернизации товарных фьючерсов от 2000 года).

В этой борьбе защитники интересов финансового сектора использовали те же тактические приемы, которыми в настоящее время воспользовались банки для получения масштабной антикризисной помощи. Это та же тактика, к которой, помимо прочего, несколько лет назад прибегли заинтересованные стороны для обеспечения повторного назначения Гринспена председателем ФРС³, — тактика устрашения: если деривативы будут регулироваться, заявляли они, капитализм в том виде, в котором мы его знаем, развалится. Из-за этого на рынке возникнет хаос невыразимых масштабов, и эффективно управлять рисками в таких условиях будет нельзя. Очевидно, люди, убежденные в силе рынков капитала, при этом считали, что эти рынки являются очень хрупкими и не смогут выжить даже в случае одного только упоминания о возможном изменении правил⁴.

Когда эта книга готовилась к печати, а это происходило почти через два года после начата спада, в области реформирования финансового регулирования было сделано очень мало. Конечно, что-то в этой области поменяют, но этого почти наверняка будет недостаточно: может быть, этого хватит для того, чтобы помочь нам действовать с учетом складывающейся ситуации, но не для того, чтобы не допустить возникновения очередного кризиса. Более того, и это очень примечательно, мы снова наблюдаем активизацию сторонников дерегулирования: в частности, после скандала с Enron с целью улучшить корпоративное управление и усилить защиту инвесторов был принят закон Сарбейнса — Оксли⁵, который в ходе его рассмотрения был во многом обескровлен. Представители бизнеса действуют в этом отношении очень умно: какие бы регулирующие правила ни вводились, они немедленно приступают к выяснению того, существуют ли способы для их обхода. Поэтому регулирование должно быть всеобъемлющим и динамичным. Дьявол кроется в деталях. А при наличии сложных правил регулирования и в ситуации, когда регулирующие органы «захвачены» теми, кого они должны регулировать, существует риск, что детали регулирующих документов будут таковы, что банки получат возможность вести себя так же, как и в прошлом. Поэтому регулирующие правила должны быть простыми и прозрачными, а система регулирования — такой, чтобы не допускать чрезмерного влияния со стороны финансовых рынков.

Необходимость регулирования

Кризис дал ясно понять, что саморегулирование, за которое выступал финансовый сектор и которое я рассматриваю как оксюморон, не работает. Мы уже видели, что банки не смогли оценить свои риски. Когда Гринспен наконец признал, что у его подхода к регулированию есть недостаток, он объяснил его наличие тем, что банки очень плохо заботились о собственных интересах⁶. Он не мог поверить, что они будут брать на себя риски, которые поставят под угрозу само их существование, и он, по — видимому, не понимал важности стимулов, поощрявших их идти на принятие чрезмерных рисков.

Но даже если какой-то банк хорошо справлялся с управлением своими рисками, это не помогло бы в управлении системными рисками. Системные риски могут существовать и без наличия только одного системообразующего банка к том случае, когда все банки ведут себя одинаково, а именно так они себя и вели, руководствуясь в своих действиях стадным чувством. Это особенно важный момент, поскольку большая часть нынешней дискуссии в основном посвящена регулированию крупных, системообразующих институтов. Это необходимая, но недостаточная часть.