Крутой мэн и железная леди

Но… бодливой корове… и далее по тексту!

– Алёна, а вы бы не хотели встретиться и поговорить с Левой? – вдруг тихо, очень серьезно спросил Сан Саныч.

– С вашим другом? А зачем? – вскинула брови Алёна.

– Но ведь что-то вокруг вас неладное происходит! Не хотите с ним посоветоваться? Кое-что рассказать?

– То есть? – теперь уже вовсю вытаращилась она. – Как понимать – что-то происходит? С чего вы это взяли?

– Ну я же не без глаз, – досадливо мотнул головой Сан Саныч. – Капа пришла к вам ночью за лекарством! Да что за цирк! Она же в аптеке работает!

– Что, серьезно?! – ахнула Алёна.

– Вот видите, вы не знаете даже этого, – усмехнулся Сан Саныч.

Писательница наша, когда хотела, умела соображать очень быстро.

– Ну и что, что Капа работает в аптеке? – пожала она плечами. – Аптека же не в ее квартире находится, верно? У нее полно лекарств, но этого как раз не было.

– Какого?

– Да так, чисто женские штучки, – с независимым видом вывернулась Алёна.

– Чисто женские? Бросьте! – отмахнулся Сан Саныч. – Вы же с Капой, наверное, вообще двух слов друг другу не сказали. Что вы, что она ведете очень уединенный образ жизни, вы никак не можете быть такими близкими людьми, чтобы она к вам являлась этак запросто, и если вдруг пришла среди ночи, да еще и Простилкина привела…

– Кого? А, понятно, то есть его фамилия Простилкин, этого безумного дяденьки, – Алёна сообразила, что речь идет о Косте, вернее, Константине Николаевиче. – А он ей кто?

– Это ее бывший любовник, у них и правда была безумная страсть, он ради Капы от жены ушел, правда, так с ней и не развелся, якобы дочку жалел. Потом жена умерла, он, видимо, счел себя косвенно виновным в этом… Бросил Капу, вернулся домой, воспитывал дочь. Потом он вроде болел. Но я толком о нем ничего не знаю. Судя по виду, да, очень сильно переболел! Я рад, что он вернулся к Капитолине, она без него все эти годы просто умирала. Может, хоть теперь оживет, – быстро говорил Сан Саныч. – Но он практически не показывается из квартиры, только по ночам погулять выходит. То ли боится кого-то, то ли просто никого не хочет видеть…

«Боится, – подумала Алёна. – И очень сильно. Но кого? И почему? Кто он – жертва или преступник? Капе-то, похоже, абсолютно все равно, кто он и какой он, лишь бы с ней был… Кто сказал, что нет на свете настоящей, вечной, верной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» – попыталась поиронизировать Алёна, однако ирония получилась с сильнейшим оттенком зависти. Потому что самой-то Алёне Дмитриевой, умевшей восхитительно живописать всю красоту вечной любви в своих романчиках, этой любви – именно вечной! – в жизни как-то не… не выпало. Ну и что же, зато у нее было много, много разных других любовий… и все на какое-то время казались вечными. Так что в данном случае вовсю действовал закон перехода количества в качество!

И вообще – каждому свое.

Да, но при чем тут несчастный Капин возлюбленный – и она, Алёна Дмитриева? Каким образом встреча с ним зародила у Сан Саныча мысль о том, что с Алёной что-то неладно? Или он как бы сцепил звенья одной цепочки: выстрелы во Влада, потом та туфта, которую тот нагнал в больнице, потом крики Юрия под балконом, теперь вот ночной тарарам в ее квартире…

А что, разве Сан Саныч не прав? Нет, в самом деле! Возможно, конечно, и не существует связи между стрельбой во Влада и ночным визитом Капы, но нельзя отрицать, что творится вокруг писательницы Дмитриевой много чего странного и где-то как-то даже пугающего. И хорошо бы действительно об этом поговорить с нормальным человеком, к тому же, облеченным кое-какой властью. Лев Муравьев, конечно, тип пренеприятнейший, но можно ли вообразить лучшего консультанта, чем начальник следственного отдела городского УВД? Разве что начальник отдела УВД областного ! Но такого в наличии нет. Поэтому стоит встретиться с Муравьевым, правда стоит. Но не для того, чтобы что-нибудь ему рассказать. Совсем наоборот – чтобы кое-что от него узнать! Вопросики кое-какие есть у Алёны, а у Льва Муравьева, думается, есть на них ответы. Вот только пожелает ли он?

– А с чего вы взяли, что ваш приятель захочет со мной общаться? – спросила Алёна. – Вроде бы мы расстались с ним в состоянии вооруженного нейтралитета.

– Да бросьте! – хмыкнул Сан Саныч. – Личные отношения – это одно, а работа есть работа. Мы сегодня чуть не всю дорогу с Левкой про вас говорили, если хотите знать. Не икалось, кстати? Разумеется, он совершенно не поверил, что в этого, как его там, Влада Сурикова стрелял какой-то его же приятель. Лев, кстати, не исключает возможности, что на самом деле стреляли-то вовсе не в него.

– А в кого?!

Сан Саныч смотрел нерешительно.

– Вы что думаете – в меня?! – тихо сказала Алёна.

Сан Саныч опустил глаза.

– Глупости! В меня-то за что? Не за что! – решительно проговорила она.